Мои родители только-только свыклись с мыслью, что у меня может быть своя собственная жизнь, и теперь, два года спустя, дать задний ход и вернуться домой, чтобы опять сесть к ним на шею, было последним из моих желаний. Пока что, пока у меня не было другого выхода, мой самый страшный из ночных кошмаров — работать продавщицей продолжался. Каждое утро мне все труднее становилось подниматься с постели, приводить себя в порядок и целый день быть любезной с тысячами, десятками тысяч, миллионами пропащих, набитых дураков-неудачников, которые не могли выдумать ничего лучше в своей жизни, чем в очередной раз пойти за покупками. Когда терпение покидало меня окончательно и бесповоротно, я закрывала глаза, паковала чемоданы, прощалась с Эстрельей и мысленно переезжала в квартиру своего детства. Когда я снова открывала глаза, работа уже не казалась мне ни такой бессмысленной, ни такой отвратительной, ни такой гнусной.
Каждую субботу, включая и эту, я скрупулезно выполняла еще один ритуал: ужинала дома у родителей. Я специально перенесла эту процедуру на субботу, чтобы сразу выйти из игры и иметь возможность нормально провести выходной. Так мне удавалось избежать в воскресенье очередного девятого вала маминых нотаций и жалоб. На этот раз моя матушка не поленилась поэкспериментировать с рецептурой, предложенной в очередном бульварном талмуде для домохозяек. В результате мясное филе оказалось покрытым какой-то подозрительной зеленоватой жижей, видимо соусом, с омерзительным запахом, кажется мятным, и таким же неаппетитным цветом. Мы молча жевали. При этом и я и отец пытались старательно отделить мясо от незнакомой жижи, а мать периодически тайком поглядывала на нас, и ее лицо принимало страдальческое выражение.
— Пилар… а ты уверена, что это… этот соус предназначен для мяса? — наконец не выдержал отец.
— Если бы ты умел читать или больше ездил по миру, то знал бы, что этот соус идеально подходит именно для мяса.
— Нет, женщина! Так дело не пойдет. Этот вкус меня совершенно не устраивает. Он же сладкий, как десерт…
— Маноло, вечно у тебя одно и то же! Да тебя в этой жизни вообще ничего не интересует, мужчина. Между прочим, это английский соус, и, чтобы ты знал, его подают только к мясу. Естественно, откуда тебе это знать! Ты же никогда не высовывал своего носа из этой дыры, что уж говорить о том, чтобы своим родным мир показать! На будущее запомни: «это» называется «мятный соус».
— Нет уж, увольте, по мне так нет ничего лучше, чем хорошая паэлья или просто кусок прожаренного мяса… Этого вполне довольно… — стушевавшись, робко попытался возразить отец.
— Паэлья-паэлья! — передразнила его мать в уничижительном тоне. — Только и знаешь, что свою паэлью. Мама родная, где же ты была, почему ты не пришла мне на помощь, почему не спасла свою дочь, когда она выходила замуж за этого мужлана! Деревенщина!
Наш домашний цирк был в разгаре. У меня не было никакого желания выслушивать очередную серию этого бесконечного спора, и я неожиданно сменила тему:
— Пап, ты случайно не знаешь какую-нибудь фирму, где требуется секретарь?
— Так сразу, навскидку, в голову ничего не приходит. А как у тебя дела с твоими собеседованиями?
— Никак. Все отказывают, потому что у меня нет опыта.
Мать тут же воспользовалась случаем, чтобы вцепиться в отца по новой:
— Нет, я не понимаю этих людей решительно. Ну как же так можно! И откуда у девочки может взяться опыт, если у нее не было возможности даже начать. Маноло, хоть раз в жизни сделай что-нибудь для своей дочери! Возьми ее к себе в офис, устрой на свою фирму, пусть поучится там всему, чему надо!
— Никогда! — почти закричали мы с отцом в один голос с разных сторон.
Не знаю, как у моего отца, а у меня по коже мурашки пробежали от ужаса, стоило только представить, что мы с ним с утра до вечера толчемся в одной конторе, где все тычут в меня пальцем за спиной, мол, это дочка нашего главного пошла. Нет уж, увольте, безработица лучше. Но мать не сдавалась: