Элоиз всегда обвиняла виконта, но теперь, оказавшись лицом к реальности, была не в состоянии противостоять его доброте. По его глазам было видно, что он ожидает ее гнева.
Виконт Пулборо молча пристально глядел на нее, а потом мягко сказал:
— Элоиз.
Его голос задрожал и сорвался. И хотя она еще испытывала горечь, все тут же исчезло, словно смытое волнами чувств.
Ее отец!
Она услышала звук закрывающейся двери и поняла, что Джем оставил их наедине.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Черт! Он едва не поцеловал ее.
Джем упал в кресло.
Это вовсе не входило в его планы. Надо забыть, что она так красива. Забыть нежный овал лица и элегантный изгиб шеи. Забыть уязвимость и печаль в ее глазах.
Джем потер лицо руками. Надо справиться с этим наваждением. Он не может влюбиться в женщину, которая пытается разрушить его семью. Он достаточно повидал и многое знает о любви и семье.
Интересно, она уже ушла?
И тут появилась Белинда.
— Та блондинка, которую я заметила, это она?
— Элоиз сейчас с ним. А ты что здесь делаешь? Мы договорились…
— Это ты так считаешь, а у меня другое мнение.
Болезненно худая Белинда поплотнее запахнула жакет.
— Я хочу на нее посмотреть. Может, она еще хуже, чем я представляла.
— Напрасно ты приехала, Белинда. Сейчас не время.
Она вспыхнула, и он почувствовал, что от нее разит алкоголем. Пьяна уже с утра!
— Он — не твой отец. Хотя ему нравится считать тебя сыном. Он — мой отец. И изменил моей матери. Мне.
Джем взял ее за руку, напоминавшую птичью лапку.
— Не надо говорить в таком тоне. Твои аргументы касаются Лоренса, но не Элоиз. Скажи ему о своих чувствах…
— Все это я уже слышала. — Она вырвала руку. — Она может его видеть, когда захочет, и спрашивать о своей матери-шлюхе.
И тут отворилась дверь. Джем увидел Элоиз, вопросительно глядевшую на него карими глазами. Белинда резко повернулась.
— Так ты дочь Нессы? — с горечью и презрением спросила она. Видно, что эти чувства копились в ней много лет. — Ты похожа на нее. И такая же шлюха?
Гадкие слова, в которых было столько ненависти, эхом отдались в большой комнате.
У Элоиз дернулись губы, но она не успела ничего произнести. Белинда взмахнула рукой.
— Белинда! — Джем бросился вперед, но опоздал, Белинда звонко ударила Элоиз по левой щеке. Та отпрянула, схватилась одной рукой за пылающую щеку и, защищаясь, подняла вторую.
— Остановись! Хватит!
Белинда повернулась и бросила на него ненавидящий взгляд.
— Нет, не хватит. Я не позволю ей завладеть моим отцом. Твоя мать всегда была послушной овцой, и всем известно, что ты не лучше.
Джем встал между двумя женщинами. Он бросил взгляд на Элоиз. Она молча застыла. Он опять повернулся к Белинде.
— Хватит. Отправляйся домой.
Белинда усмехнулась, ее хорошенькое личико исказила насмешливая гримаса.
— Она и тебя успела охмурить? Присмотрись получше. Ей нужны только деньги. А у тебя их много. Возможно, ей захочется поцеловать тебя и рассказать об этом в своем дрянном журналишке.
Джем услышал, как охнула Элоиз, но не отрываясь глядел на Белинду.
— Отправляйся домой, — строго приказал он.
— Уже иду. Я сказала все, что хотела. — Она повернулась и, постукивая каблучками, вышла.
Джем дождался, пока она скроется, и только тогда повернулся к Элоиз.
— Извините, я… — Он растерялся, не зная, что сказать. Элоиз плакала. Джем ощутил свою беспомощность.
Что сказать, как утешить ее, смягчить боль?
— Она ненавидит меня, — ошеломленно произнесла Элоиз. Она походила сейчас на растерянную маленькую девочку.
— Она злится. — Джем подошел и обнял ее. Он понимал, что этого делать нельзя, но другого выхода не было. Мягкие волосы Элоиз касались его подбородка. Он прижал ее еще крепче.
Он гладил ее по голове, пытаясь успокоить, его пальцы утопали в золотистых волосах.
Рыдания сотрясали тело Элоиз. Джем понимал, что она плачет не только из-за грубых и несправедливых слов женщины, жестоко обидевшей ее.
К своему удивлению, он рассердился на Лоренса. На человека, которого всегда обожал. Храня такую тайну, как мог отчим рассуждать о морали?
Постепенно Элоиз стала успокаиваться.
— Вы в порядке? — спросил Джем, глядя на ее красные глаза и отпечаток ладони Белинды на щеке. Глупый вопрос. И так все ясно.
Он и сам оказался в глупом положении. Ему вспомнилось, как плакала его мать, а он ничем не мог ей помочь. Никто не поможет, пока она сама не примет решение. Элоиз икнула и отшатнулась.