— Снежана, опомнись! А если муж узнает?
— Не узнает. Я сказала ему, что буду весь вечер с тобой. Так что ты — мое алиби.
— Нет, — возмутилась я, — играй сама в эти игры, меня не втягивай.
— Боишься?
— Да, боюсь! Ты забыла, КТО твой муж?
— Да мой муж имеет столько любовниц, что пальцев на руках не хватит…
— Извините, не могли бы вы выяснять свои отношения потише? — стали возмущаться соседи.
Мы притихли. Занавес подняли, зазвучала музыка, в зале раздались аплодисменты. Представление начиналось.
Декорации впечатляли, звук будоражил, танцоры извивались, демонстрируя загорелые тела и прекрасные костюмы. Музыка нарастала, уходила в верхний диапазон, а потом внезапно стихла. Танцоры остались лежать на полу. Зазвучали жидкие аплодисменты. Я впилась глазами в сцену. Завязка намекала, что сейчас должно произойти нечто грандиозное. Знаю, такой трюк мы использовали сами. В прошлом. Когда я работала у Венеры.
Скрипка запела с нарастающим звуком. Барабанная дробь ускоряла биение сердец. С потолка спускался стеклянный куб, опоясанный цепью. Внутри, как рыба об лед, бился мужчина. Куб опустили, танцоры ожили и завертелись вокруг. Потом они сорвали цепь, и из куба выскочил на сцену мускулистый Тарзан.
— Это он, — прижимая руки к груди, прошептала Снежана.
— Твой Борисфен?
Я обернулась и поняла, что ответа не дождусь. Подруга как зачарованная наблюдала за действом на сцене.
Мужик и правда был хорош. Литое гладкое тело прикрывал полупрозрачный костюм. Рассекая воздух, танцор совершал дикие прыжки. Черные блестящие волосы до плеч липли к лицу, делая образ сексуальнее. Забравшись на стеклянный куб, он извивался так, будто не имел позвоночника. И напоминал больше Маугли, чем греческого бога. Талант у парня есть, несомненно. А вот денег нет. Скорее всего, альфонс.
Танец завершился. Борисфен замер в поперечном шпагате на согнутых спинах танцоров.
— Ах, — отмерла Снежана.
— Эффектно, — подтвердила я. — Трюк спер у Ван Дамма с грузовиками.
— Хоть убей, но я проведу с ним ночь, — заявила подруга.
— Твое дело.
— Ты передумала меня ругать?
— Знаешь, жизнь дана лишь раз.
— Вот-вот, — подхватила она, — я молодая и красивая. И хочу такое же крепкое мужское тело в постели. А вынуждена терпеть жирного Леньчика.
— Ты сама этого хотела, не жалуйся.
Я открыла рот напомнить о брачном договоре, но вовремя остановилась. У меня ведь другая задача. Важно узнать нечто такое из прошлого мадам Крюковой, что позволит понять мотив ее поступков.
— Жизнь такая сложная, — промурлыкала я в тон подруге. — Как люди находят другу друга — сплошная загадка. Никак не могу понять, почему Мишка Крюков решил жениться на такой женщине? Впервые увидела ее на нашей седьмой годовщине. Живой крокодил.
— Ой, забыла вас поздравить, — спохватилась Снежана.
— Проехали. Ты что-нибудь о ней знаешь?
— О ком?
— О Мишкиной жене. Ты мне обещала.
— Моя любимая песня! — воскликнула подруга и отвернулась к сцене.
— Снежана!
— Подтвердишь, что гуляла со мной до утра?
— И где до утра мы с тобой гуляли?
Ее глаза лихорадочно блестели:
— В кино на ночном сеансе, потом в японском ресторане…
— Ладно. Обещай больше мной не прикрываться.
— Договорились.
Королева нашей эстрады пела на бис и получала цветы. Мы с подругой дружно хлопали в ладоши.
— Давай, рассказывай все, что знаешь. Концерт закончился.
— Я немного знаю. Здесь музыка громкая.
Снежана упиралась. Я вытолкала подругу из полутемного зала.
— Давай говори.
— Ксения — дочь ректора. Сама понимаешь, как она училась.
— Выкладывай все, что о ней знаешь.
— Зачем тебе? Будешь использовать информацию против нее?
— Сама пойдешь в японский ресторан ночью.
— Поняла-поняла.
Снежана театрально вздохнула и стала рассказывать.
На первом курсе Ксения влюбилась, но парень не отвечал взаимностью.
— Не спрашивай в кого, все равно не знаю, — заявила моя подруга.
Все знали, кто такая Ксения и чья она дочь, поэтому обращались с ней, как с фарфоровой статуэткой. А этот парень посмел не реагировать на заигрывания дочери ректора. В институте он не учился и в привилегиях не нуждался. Наоборот, парня видели с развязными девицами яркой внешности, совсем не похожими на бледнолицую Ксюшу. С тех пор девушка ненавидит красивых женщин. Ярких, эпатажных. До дрожи в коленках, всеми фибрами души. Истребила всех симпатичных подруг и гордо шествовала по коридорам института, одна, со страдальческим лицом, как раненый воин.