«Ты и это умеешь!» — с нежностью подумала она.
— Сейчас пообедаем.
Ирина прошла вслед за ним.
— Тебе помочь?
— Все готово. Сейчас кину мясо на сковородку. Салат возьми внизу. Ты какое вино любишь?
— Красное полусладкое.
— «Каберне» пойдет?
— Конечно.
Глядя, как он управляется, Ирина снова отметила, что никогда еще не встречала мужчину, так спокойно и уверенно делавшего все, что надо. И опять острое сомнение: что она-то значит в его раскладе?
Толя перевернул мясо, откупорил вино, себе налил горилку «Немирофф».
— За тебя.
— Спасибо.
Вино было охлажденным, и вкус его ощущался сильнее. Они помолчали.
— Может, музыку включить?
— Не надо.
Через несколько минут он разложил по тарелкам мясо с корочкой.
— Вот кетчуп, если любишь. Но сначала попробуй без него.
Она отправила в рот кусочек.
— Вкусно. Ты вымачивал в уксусе? (Игорь, считавший себя в этом знатоком, делал именно так.)
— Запомни, в уксусе вымачивают только не очень свежую говядину или баранину, чтобы перебить запах. В остальных случаях он делает мясо жестким и невкусным. Самое правильное, для шашлыков, например: замариновать за день в луке, укропе и петрушке. И еще одно правило, тоже для шашлыков: их нельзя переворачивать часто, иначе вытечет весь сок. А эту свинину я только чуть-чуть отбил, чтобы не поранить волокна, и посыпал специями. Все!
Толя замолчал и, заметив, как она на него смотрит, спросил:
— Что?
— Любуюсь тобой, — честно созналась Ирина. — Откуда ты все знаешь?
— Слушаю, что люди советуют. Ладно, ешь, а то остынет, будет не так вкусно.
Выпив второй бокал и немножко расслабившись, Ирина, будто прыгая с моста в ледяную воду, отважилась на вопрос, который гвоздем сидел в ней:
— Толя, у тебя еще есть кто-нибудь?
Он помедлил с ответом.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.
— А зачем?
Она уже чувствовала, что не надо продолжать, но и остановиться не могла.
— Мы ведь уже не чужие друг другу.
Он повертел вилку в руках.
— Ну, если хочешь знать — есть. Моя жизнь началась не месяц назад. Она, наоборот, совсем девочка.
Видя, как покоробило Ирину от этого «наоборот», он поправился:
— Я в том смысле, что она несовершеннолетняя.
Сглатывая комок, Ирина уточнила:
— Это твоя будущая жена?
— Может быть. А может, и нет. Я пока не решил.
Над столом повисло молчание. У Ирины дрожали губы, и она боялась, что, если скажет или сделает что-нибудь, непременно расплачется. Только этого не хватало!
Кремнев обошел стол и сзади взял ее за плечи.
— Если тебя это утешит — я не хотел бы тебя терять. И пусть тебя не мучают комплексы: во многих отношениях взрослая женщина интереснее девушки…
Она глубоко вздохнула. Положила свои ладони на его руки.
— Зря я затеяла этот разговор.
Он постарался ее успокоить:
— Днем раньше, днем позже — какая разница?
Ирина, немного совладав с собой, повернулась к нему:
— Ты меня извини. Мне все это как-то надо пережить.
— Я понимаю. Но ты еще придешь?
Она беспомощно пожала плечами:
— Наверное, да.
Домой Ирина возвращалась пешком. Собиралась гроза, и ветер кругами гонял палую листву. Ей было больно, но она старалась держаться за его слова «Не хочу тебя терять». О том, чтобы все закончить, не может быть и речи, она этого не переживет. Надо как-то смириться и постараться быть ему нужной. Она умная, она теперь мудрая, она сумеет. Приняв решение, Ирина поняла, что ей стало легче.
— Мама, Лешик температурит, — услышав, что она пришла, из своей комнаты закричала Алена.
Все посторонние мысли как ветром сдуло.
— Ну и что вы ждете? — резко спросила Ирина. — Два взрослых человека — и полная беспомощность!
— Ты вспомни, как орала в прошлый раз, что я не ту таблетку дала, — парировала дочь.
Ирина подошла к сыну, лежавшему на кровати. Потрогала холодной ладонью горячий лоб.
— Ты что, ежик?
— Он вчера сожрал целый брикет мороженого, — наябедничала сестра.
— Правда?
Он виновато кивнул:
— С вареньем так вкусно!
— Но ты ведь уже не маленький, — укоризненно сказала Ирина. — Теперь школу пропустишь.
Она налила кипяток в чашку с лекарством. Попробовала из чайной ложечки. Почти вкусно. В ее детстве такого не было.
— Постарайся уснуть.
— Угу.
Выпив чашку горячего чая, Ирина села у окна. Такая поздняя, сентябрьская гроза — очень кстати к ее смятенному состоянию. Но потом в природе настанут ясность и покой. А в ее жизни, похоже, все только сильнее запутается.