При всём при этом я не считал себя человеком, у которого нет ничего святого.
Конечно, существовало довольно много людей, которые со мной не согласились бы – но я никогда не имел дурной привычки смотреть на других. И прислушиваться к их мнению, в частности. Человек может быть кем угодно – но только не праведником и не святым. Ведь не я решил, что большинство путей получения удовольствия от жизни являются порочными или запретными. А что касается кармы… я о ней задумывался, когда мучался похмельем. А мучался я им редко. Можно сказать, не мучался вообще.
Пожалуй, самой вредной из моих привычек была склонность к самоанализу. В попытке избавиться от неё я когда-то называл самоанализ другим, по моим понятиям, гораздо более унизительным словом: "Самокопание". Видимо, я пытался заставить себя сморщить нос и сказать: "Фу, Брайан! Такой умный, уверенный в себе человек – и как ты можешь опускаться до самокопания?" От самокопания я отучиться не смог. Виноваты в этом были не только гены, но и склад характера. Если я не мог объяснить себе какой-либо шаг или ситуацию, это начинало меня нервировать – и я принимал решение во что бы то ни стало докопаться до сути. Самоанализ был одной из граней калейдоскопа, через который я смотрел на жизнь. Пожалуй, единственной, которая не являлась цветной. Она говорила правду – и только правду. Какой бы жестокой эта правда не была.
Именно из-за этой привычки – а, может быть, и не только из-за неё – я провёл половину следующего дня в раздумьях, методично наполняя пепельницу окурками сигарет.
Я думал о Лизе. О ней – и обо всём, что с ней связано. Любил ли я эту женщину когда-нибудь? Нет. По крайней мере, я считал, что любовь – это что-то абсолютно другое, и мои чувства с любовью не соприкасаются. В том, что я испытывал, не было ничего тёплого – ни симпатии, ни нежности. В нём не было даже жалости.
Обратная сторона любви? Я бы назвал это так. Ненависть? Слова "я люблю тебя, малыш" в устах Лизы звучали хуже проклятия. Странное чувство, которое росло во мне и вместе со мной, искажалось в результате изменений личности. Женщина моего отца. А воспринимала ли она его, как мужчину? Как любимого человека? Я в этом сомневался. И скажу даже больше – я в это не верил. Такие женщины рано или поздно превращают любого мужчину в раба. И даже такого, как мой отец. Он был невероятно сильным человеком. Но Лиза оказалась сильнее.
После первой ночи, проведённой с ней, я проснулся один среди мокрых подушек. Не в её привычках было засыпать и просыпаться рядом с мужчиной. Я был уверен в том, что причина этому – боязнь постоянства. Она свойственна, в основном, зверям – не оставлять своего запаха. Не приручить. Не давать обязательств – и, соответственно, не принимать их.
Наверное, так плохо мне было впервые в жизни. Я чувствовал себя совершенно опустошённым – словно только что вернулся из пустыни, где не выпил ни капли воды, и теперь пески иссушили мою душу до самого дна. Страх потерять рассудок – вот что я испытывал. Кроме того, мне было невыносимо стыдно за содеянное. Нет, не так, как бывает стыдно за проступок. Стыд за желанную непристойность – самый мучительный из всех существующих. И тогда мне хотелось повторить это ещё раз.
Бессчётное количество раз. Убедиться в том, что у души есть второе дно, и, пока пустыня доберётся туда, можно успеть…
Я закрыл лицо руками и застонал от желания. В минуты, когда эта женщина становилась такой реальной и осязаемой, у меня появлялась чудовищная по своей сути мысль – я мог бы убить её. И моя рука не дрогнула бы. Я бы мог убить её – и освободить себя от этого бесконечно тянущегося следа из прошлого. Хотя… я прекрасно понимал, что и её смерть меня от этого не избавит.
Посмотрев на приоткрытое окно и подумав о том, что неплохо было бы надеть тёплый свитер, я закурил в очередной раз – и услышал звонок телефона.
– Звонок из другого штата, сэр, – сообщила мне телефонистка. – Вы хотите его принять?
– Почему бы и нет, – милостиво согласился я.
– Соединяю.
В трубке послышался длинный гудок, после чего знакомый голос коротко сказал:
– Да? Я слушаю.
– Оказывается, у нас телепатическая связь, – усмехнулся я. – Я как раз о тебе думал. Ты это чувствовала?
– Ну конечно, малыш, – ответила мне Лиза довольным тоном. – Я даже знаю, о чём ты думал. О том, чтобы меня убить. Но перед этим изнасиловать. Я права?
– Во всяком случае, от истины ты недалека. Чем обязан?
– Зачем же так официально? Может, сперва расскажешь мне, как ты поживаешь? Что с работой? Не собираешься ли продолжать учиться? Может, жениться собираешься?