– Брайан, сейчас же выходи! Почему ты думаешь, что живешь один?!
Сегодня у меня не было желания превращаться в Ихтиандра. Я постоял под душем минут десять, с наслаждением вытянув шею, оделся и спустился вниз.
Как оказалось, спали не все. Отец сидел за столом и пил кофе. Он не успел переодеться, и до сих пор был в своем старом парчовом халате.
– Доброе утро, – сказал я, приблизившись.
– Здравствуй. Поздновато ты сегодня. Наверное, тебе тоже не спалось? Уж очень жарко.
Я тоже сделал себе кофе, достал из пакета пару пончиков (пончиками их называла Лиза; на мой взгляд, они были пончиками-мутантами, так как размером ощутимо превосходили обычные пончики) и сел за стол.
– Что ты куришь? – спросил он меня. Я чуть не подпрыгнул, но не от неожиданности, а от его спокойного тона.
– «Парламент», – ответил я.
– Ты врал мне два года, Брайан. Тебе не стыдно?
– Я просто не говорил всей правды.
– Надеюсь, с наркотиками ты ничего общего не имеешь? Среди молодых людей твоего возраста они популярны.
– Мне плевать на наркотики.
– Выбирай выражения.
Поведение отца меня насторожило. Я был уверен в том, что утром его будет мучить похмелье, а в такие моменты он бывал злым, как тысяча чертей. Что за странные разговоры? Может, он до сих пор пьян, с утра успел выпить еще? Но я отлично знает, каким он бывает после того, как выпьет.
– Знаешь, я боюсь тебя потерять, вот о чем я сегодня подумал, – сказал отец. – У меня дурной характер, да и у тебя не лучше – впрочем, от своего сына я другого не ожидал. Но ты мне очень дорог. Понимаешь?
– Да, папа, – ответил я и поймал себя на мысли, что давно не называл его так. – Что-то случилось?
– Я думал о том, что в последнее время мы мало не общаемся. А ведь когда-то ты получишь профессию. Женишься, у тебя будет семья. Ты оставишь этот дом навсегда. – Он опустил глаза. Таким я его никогда не видел, и мне стало не по себе. – Наверное, я старею. Все стареют. У меня стало больше седых волос. Правда?
– Не надо говорить этого, папа. Пожалуйста.
Отец тряхнул головой и отвернулся. Некоторое время он сидел без движения, глядя в окно.
– Маме бы не понравились такие слова, – осторожно продолжил я. – Она бы пригрозила сжечь твою диссертацию.
– Твоя мама знала толк в угрозах. – Он помолчал. – Я люблю тебя, Брайан. Знаешь?
– Знаю. Я тоже тебя люблю.
Отец закурил снова, только теперь курил и я. Мы молчали и думали, каждый о своем. Я думал о том, что у меня самый лучший отец на свете.
– Я всегда мечтал покурить с тобой на кухне, – признался я.
– Ты чертов наглец, Брайан. Когда мой отец узнал, что я курю, он устроил мне хорошую взбучку.
– Как я понимаю, взбучка не помогла? – невинно поинтересовался я.
Отец развел руками и весело рассмеялся. Усталость и печать исчезли с его лица. Мне тоже захотелось смеяться, и я решил не противиться этому желанию.
– Ты негодяй, – сказал отец. – И кто из тебя вырастет?
– Для того, чтобы узнать это, тебе нужно взглянуть в зеркало.
– Уж пожалуй. Послушай, Брайан. Как насчет шахмат?
Ни я, ни отец не питали особой слабости к бейсболу или регби. Когда-то я хотел играть в школьной футбольной команде и получил следующий ответ:
– Лучше ты будешь честно бить другому морду, Брайан, – сказал мне отец со свойственным ему скептицизмом, – чем станешь, как последний идиот, носиться за мячом и получать от других пинки.
С тех пор я ни разу не пожалел, что занялся боксом. Я был счастлив даже в те дни, когда приходил домой с разбитой губой или синяком под глазом.
Шахматы были самым любимым видом спорта в нашей семье. Эту игру я начал осваивать тогда, когда был еще ребенком. Мы с отцом сидели в библиотеке, и я изучал шахматные премудрости. Пожалуй, я любил шахматы еще и потому, что они были единственным видом спорта, в котором отец мне уступал. Мое самолюбие страдало, когда отец обыгрывал меня в теннис (предметом моей особой зависти были его крученые мячи). Иногда по утрам он отправлялся на пробежку вместе со мной и Беном. Отец давал нам фору, после чего нагонял нас и все семь километров бежал на одном дыхании. Мы с Беном считали себя великими профессионалами в области бега (и не просто так – в этом деле у нас был немалый опыт), но в такие дни мы угрюмо трусили по беговой дорожке и проклинали весь белый свет.
То, как отец умудрялся с легкостью брать дистанцию в семь километров при двух пачках сигарет в день и чрезмерной любви к алкоголю, для меня оставалось загадкой. В молодости он занимался легкой атлетикой, но после тяжелой травмы оставил бег. Отец отлично плавал и, как я уже говорил выше, неплохо играл в теннис. Два раза в неделю он проводил три часа в тренажерном зале – он всегда находил для этого время, даже если был очень занят.
Видимо, любовь к спорту была у него в генах – его отец и мой дед до восьмидесяти пяти три раза в неделю пробегал десять километров и был в отличной форме. У него никогда не было проблем со здоровьем. Погиб он в автокатастрофе, когда ему было девяносто три. В таком возрасте превышенная скорость вполне может повлечь за собой трагедию. Особенно если ехать на мотоцикле.
Отец любил шахматы и бильярд не меньше подвижных видов спорта. Правда, в бильярд он предпочитал играть в компании друзей. В основном, это были профессора из его университета. Я часто наблюдал за их игрой. Было забавно смотреть на то, как люди с докторской степенью (а то и не с одной) расстраиваются или радуются, как мальчишки и обзывают друг друга (пусть и в шутку) совсем не достойными профессорского языка словами.
Шахматы же были семейной игрой. Мы с отцом могли целый вечер играть партию за партией, в то время как мама рисовала в мастерской или же работала над очередной рукописью, склонившись над клавиатурой компьютера.
Мы расположились на столе в гостиной. Шахматы, которыми мы играли, отец когда-то привез из Индии. Они выглядели очень древними, и мне нравилось думать о том, что он купил их у монахов из таинственного монастыря.
– Сейчас я кого-то вздую, – проговорил отец, расставляя фигуры.
– Думаю, это будет сложнее, чем обогнать меня на беговой дорожке, – заметил я.
– Не забывай, что мы давно не играли, Брайан. Так что ты не в форме.
– Кто? Я?! Ничего подобного!
– Хорошо. Давай договоримся так. Если выигрываешь ты, то я покупаю тебе…
– …новые кроссовки, – закончил я.
– Другого я от тебя не ожидал. А если выигрываю я, то ты покупаешь мне новый кий.
– Новый кий? – удивился я. – Зачем? У тебя ведь уже есть один.
– Не лезь в бутылку, Брайан, – упрекнул меня отец. – У тебя есть кроссовки, и купил ты их всего-то полгода назад.
– Ладно, – надулся я.
– Когда у тебя начинаются курсы арабского? – спросил он.
– Через три месяца. Ты уверен в том, что мне не надо брать параллельный курс?
– Ты должен поступать с хорошим знанием арабского. Другие языки ты будешь учить потом. Понимаю, тебе кажется, что один курс – это недостаточно. Но ты убедишься в том, что это не так. Спешу тебя уведомить, что профессор Эпштайн – очень строгий преподаватель. Он знает, что ты мой сын, и поэтому будет требовать с тебя в два раза больше, чем обычно требует от учеников.