– Не молчи, малыш, – сказала она тихо. – А то я подумаю, что ты чувствуешь себя виноватым.
– Виноватым? – переспросил я. – По-моему, это ты должна чувствовать себя виноватой. Ведь у тебя, как-никак, есть мужчина.
– У меня нет мужчины.
– Как скажешь.
– Я никогда не смогу тебя понять, – сказал я.
– Не надо понимать. Это лишнее.
– М-м-м… еще раз, – мурлыкнула она, как кошка. – Как хорошо в постели с мужчиной, который знает, что делает. Ты знаешь, что мне нравится, да, маленький сукин сын?
– Думаю, отец знал лучше, – сказал я, убирая руку.
– Ты тупица, Брийян. Иногда у меня такое чувство, что ты спишь со мной назло ему. До сих пор.
– Ты не останешься на ночь? – спросила она сонно, наблюдая, как я одеваюсь. – Звони.
– У тебя есть мой номер, ты можешь позвонить сама. – Я надел рубашку, глянул в зеркало и обернулся, посмотрев на нее. – Было здорово, правда.
– И, надеюсь, в последний раз, – закончил я, застегивая пуговицы.
– Знаешь, мне очень хочется… но я не буду плакать, да?
– Сделай одолжение. Можешь поплакать перед Иганом. Он оценит.
…Я вышел из подъезда и вдохнул свежий ночной воздух. Ощутимо похолодало, но мне было душно. Я расстегнул ворот пальто, закурил и пошел к машине. В этом районе я был впервые, но даже в незнакомых местах еще ни разу не испытывал такого душераздирающего чувства одиночества. Это чувство я испытывал всегда. Иногда даже во сне. Это чувство имело множество лиц, запахов, цветов, вкусов. Но с таким одиночеством – черным, холодным, безликим – я встретился впервые. И я знал, что алкоголь от него не вылечит, равно как и незнакомая женщина в постели. И уж точно не поможет ночная экскурсия по скоростному шоссе в стиле «посмотри на меня, приятель, ты можешь меня обогнать? О, не думаю, не думаю». Я не верил, что существует лекарство от такого одиночества.
В машине было жарко. Я потушил недокуренную сигарету и взглянул на окна квартиры Лизы. В одном из них горел неяркий свет. Вероятно, она читала или рисовала. А, может, просто сидела и думала о своем. Я вспомнил, как когда-то, десять лет назад, я точно так же смотрел на ее окно перед тем, как навсегда оставить родной дом. Было начало первого ночи, на ее подоконнике горел ночник. И тогда я думал о том, что не хочу уезжать, что это все неправильно. Это было давно. Иначе. И гораздо, гораздо проще, чем сейчас.
Появившаяся в окне Лиза помахала мне рукой, после чего прикрыла ставни и выключила свет. Если бы она сейчас спросила у меня: «Тебе плохо, малыш?», то я бы, не задумываясь, ответил, что мне плохо, очень плохо, что так плохо мне не было ни разу в жизни. Хотя фразу «мне плохо» я ненавидел больше всего на свете.
Я достал сотовый телефон. Разумеется, я планировал набрать номер мадам, которая выслушала бы меня, а потом и успокоила бы, предварительно напоив коньяком. Но в последний момент решил набрать другой номер.
– Брайан? – удивленно проговорила Надья. – Что-то случилось?
– Надеюсь, я тебя не разбудил?
– Ты опять отвечаешь вопросом на вопрос? Я ненавижу, когда ты это делаешь!
– Ты одна?
– Мозги тебе уже не вправить, – сказала она. – Да, я одна. Так что случилось?
– Ничего. Просто мне… – Я запнулся. – Одиноко. Я хочу, чтобы ты составила мне компанию.
– Компанию? Звучит неплохо… куда мы пойдем?
– Ко мне домой.
– Что, вот так, сразу? Может, сначала… выпить?
– Хорошо. Но потом мы пойдем ко мне домой.
– Ты хочешь мне что-то рассказать? – поинтересовалась Надья.
– Нет. Но я советую тебе поторопиться, так как я буду у тебя через сорок минут.
– Ах, как скоро! Ну хорошо, я постараюсь оказать тебе достойный прием…
…На этот раз Надья обошлась без вечернего платья. Она удивила меня своим внешним видом – джинсы, простой свитер и туфли без каблука.
– Я плохо выгляжу? – спросила она, пристегивая ремень безопасности.
– Разве я сказал что-то подобное?
– Ты ничего не сказал. Ах, Брайан, я так хорошо тебя знаю! Я читаю все по лицу.
– Если мысль об этом тебе льстит, то пусть будет так.
– Что с тобой? Ты позвал меня для того, чтобы рассказать все, что ты обо мне думаешь?
– Нет, я позвал тебя для того, чтобы выпить, а потом потрахаться. – И я не удержался от того, чтобы добавить:. – По инерции.
– Ах, значит, вот как обстоят дела, – кивнула Надья. – Хорошо. Только я не умею трахаться по инерции… ты меня научишь?
– Если не умеешь, то мы будем трахаться по-другому. Так, как ты захочешь.
– Куда мы поедем? – осведомилась она дежурным тоном. – Кстати, хочу сделать тебе комплимент. Отличные духи. «Шанель», да? У нее неплохой вкус. Хорошо, что вы общаетесь. В этом есть что-то семейное. – Она спрятала зеркало. – Я даже немного ревную, хотя не стоит, верно? Третьего романа у нас все равно не будет.
– Не будет. Разве можно начинать следующую книгу, когда предыдущая еще не дописана?
– Осторожно, Брайан. Я могу тебя неправильно понять.
– Я уверен, что ты поймешь меня правильно. Ты ведь так хорошо меня знаешь, что читаешь все по лицу. Тебе нравится то, что там написано?
– Поверни тут направо. Здесь есть чудесное место! Сейчас я тебе его покажу.
…В таких барах возникает ощущение неопределенности времени. Будто минуты и секунды можно растягивать до бесконечности. Тут нет ярких ламп – посетители довольны свечами в небольших стеклянных подставках, к которым хочется протянуть руки и получить немного тепла. В таких местах люди, сидящие за одним столиком, не понимают, какая сила заставляет их наклоняться друг к другу и говорить шепотом, рассказывая самые личные вещи. В таких местах люди чувствуют себя так, будто они одни, даже если вокруг них толпа. А официанты, которые сонно улыбаются и предлагают поздним посетителям выпить за счет заведения (но только потом ни в коем случае не садиться за руль), превращаются в неотъемлемую часть этого места. Такие места живут своей медленной жизнью, которая привлекает своим спокойствием, и которой хочется жить как можно дольше.
И мы с Надьей тоже заговорили о личном. Я рассказал ей о том, что случилось сегодня. Рассказал ей про Лианну. Рассказал о том, что чувствую себя по-дурацки. И она понимающе кивнула.
– Вы, мужчины, такие странные, – изрекла она, затягиваясь сигаретой. – Вы предпочитаете прятаться в кокон прошлого, когда у вас есть возможность сделать шаг вперед. Вы не умеете закрывать глаза и говорить себе: если я шагну в пропасть, упаду и разобью себе голову, то это будет не так больно, как снова пережить разочарования прошлого. Впрочем… не хочу философствовать. Может, мы поговорим… о нас?
– О нас? – рассмеялся я. – Ты хотела сказать, о тебе и обо мне?
– Да, именно это я и хотела сказать. – Надья накрыла мою руку своей и улыбнулась. – Но ведь «мы» звучит лучше, чем «ты и я»? Или ты снова раздумываешь над тем, как ты будешь чувствовать себя рядом с моим мужем? Может, роль сильного мужчины тебе и идет, но роль хорошего мальчика тебе не подходит.