– Мне спокойно и уютно с вещами, с которыми я прожила столько лет, – сказала она.
– Я рад за тебя.
– Шесть месяцев назад мы впятером были в Лондоне. Шесть месяцев назад меня беспокоила лишь одна мысль: привезти Рэндела домой, где он чувствовал себя в безопасности. Но теперь его нет. – Мэри сделала паузу. Казалось, что у нее перехватило дыхание. Потом она добавила: – А я живу.
– Сегодня ты будешь спать в своем собственном доме! Мама, кошмары закончились. Их больше не будет. Ты должна быть счастлива.
Мэри некоторое время ходила по новому дому, привыкая к расположению комнат, выключателей, вживаясь в новую обстановку. Потом, не выключая света, вышла за дверь, проверила: плотно ли она закрыта, села в новую машину и отправилась в их старый дом.
Старый дом стоял в темноте под заснеженной кровлей. Комнаты были пустынны и безжизненны: мебели не было, на стенах в тех местах, где висели картины, виднелись светлые пятна. Мэри прошлась по знакомым комнатам. В пустых окнах было одно и то же: крупные хлопья снега занесли двор и подоконники. «Наверное, могилу Рэндела тоже занесло снегом, – подумала Мэри. «Прощай, – прошептала она ему в спальне, глядя на пустое место, где когда-то стояла их кровать. – Прощай, мой дорогой, прощай».
В детских платяных шкафах все еще висела их старая одежда. Она прошла мимо детских комнат, вспоминая, как из года в год на Пасху она оставляла перед их дверями подарки в шуршащих пакетах. Как тысячи раз по утрам она будила их: «Пора вставать!», и тысячи раз по вечерам провожала их в кровать: «Пора ложиться».
Сколько раз она награждала своих детей легкими шлепками, и как она сейчас себя корила за то, что ей не всегда хватало терпения и мудрости выносить их детские шалости, шум и ссоры. Она стояла в узком холле, опустив голову и вспоминая те безвозвратно ушедшие дни, по которым она так скучала, потому что тогда ее дети были рядом с ней, а сейчас они далеко, а ей одиноко и тоскливо.
Мэри задержалась некоторое время в своем крошечном кабинете в самом конце коридора, на втором этаже. Все ее романы были напечатаны здесь, за маленьким письменным столом, который подарил ей отец. Сколько часов она провела за ним, уставившись в стенку напротив, пока ее мелкие трещины и пятна не приобретали конкретные формы и очертания персонажей и образов.
В гостиной на нее нахлынули воспоминания о днях рождения, которые отмечались здесь, рождественских вечерах у камина. Она подумала, что, наверное, двери до сих пор хранят отпечатки маленьких, липких от сладостей пальчиков ее детей.
Когда она вошла в кабинет Рэндела, ей показалось, что там до сих пор стоит запах табака из его трубки.
Она ходила по темным комнатам и говорила последнее «Прощай!» своим родителям, матери Рэндела, ему самому. Как часто они собирались на семейные обеды за этим большим столом. Интересно, когда они обедали здесь последний раз? Наверное, никто этого не вспомнит. Как обычно, они сняли салфетки, отодвинули стулья, и никто из них не предполагал, что они последний раз встретились за обеденным столом.
Ее кухня тоже стояла в темноте, но ей не нужен был свет. Она знала каждый предмет, который находился здесь. Каждый вечер она мыла посуду в этой раковине. Когда дети возвращались из школы, ей надо было идти вниз, чтобы накормить их, потом убрать за ними, а ей больше всего хотелось писать. Как она злилась тогда на них…
– Прощай, – прошептала она.
С чувством облегчения она захлопнула двери, и холодный ветер подхватил ее, когда она бежала к своей машине. Она ничего не может с собой поделать. Ей хочется жить. Сейчас она поедет обедать, а потом…
– Домой! – воскликнула она. – Домой! В мой собственный новый дом.
ГЛАВА 18
Пол Андерсон увидел, как Мэри Элиот шла мерным шагом по университетскому холлу. На ее волосах и пальто блестели снежинки. Ее каблучки звонко стучали по начищенному паркету.
Пол двинулся ей навстречу, загораживая дорогу.
Мэри остановилась, удивленно подняв брови.
– Здравствуйте, – сказал Пол.
– Разве мы знакомы?
– Меня зовут Пол Андерсон. Я работаю на кафедре английского языка. Я здесь совсем недавно. Это мой первый год в университете.
Мэри молчала, пребывая в нерешительности.
– Не хотите ли присесть? – спросил Пол, пододвигая ей стул. – Я вам сейчас все объясню. Я никак не мог набраться смелости, чтобы позвонить вам. Как вдруг вижу вас здесь… – Он усадил ее на стул. Было заметно, что он очень нервничает. Сказал ей, что ее муж был замечательный писатель… что он прочел все его книги и что он изучает его творчество… Он просто в восхищении от него…
Мэри сидела и слушала его, слегка улыбаясь. Снежинки медленно таяли в ее густых волосах, искрясь и сверкая в электрическом свете.
– Я хотел бы поговорить с вами о докторе Рэнделе. Конечно, если вас не затруднит. Если вы не против, мы как-нибудь пообедаем вместе? Или, может быть, вам тяжело говорить о нем?
Мэри коротко и сухо рассмеялась:
– Боюсь, что после его смерти я только и делаю, что говорю о нем. Бесконечные интервью, статьи…
– Конечно, конечно, – сказал Пол, проводя рукой по своим густым волосам. – Я понимаю, это нелегко. Я представляю себе, как это иногда бывает тяжело.
Мэри спокойно сидела напротив него.
– Я не хочу быть навязчивым и отнимать у вас время. Но вы же где-то обедаете? Может, вы найдете возможность встретиться со мной в конце недели за обедом? – с надеждой в голосе спросил он. – Вас устроит в пятницу вечером? Я заеду за вами, скажем, часов в семь?
– Хорошо, – согласилась Мэри. Она выглядела несколько удивленной. – Увидимся в пятницу. У вас есть мой новый адрес? – Пол записал его. – Я недавно переехала.
Они попрощались, и Пол смотрел ей вслед, пока она не завернула за угол холла.
Пол вышел на заснеженную стоянку и нашел свой старый «форд». «Странно, – подумал он, – зачем ей надо было переезжать из дома?..»
Печка в машине не работала, и Пол стал мерзнуть. Но он продолжал ехать от центра в пригородный район, где стояли старые дома с широкими порталами, какие были в моде много лет назад. Наконец он замедлил ход машины, отыскал нужный ему дом и, съехав на обочину, заглушил мотор. В центре квартала стоял большой коричнево-белый дом, около которого росли высокие старые деревья.
Это был дом Рэндела Элиота.
Дом был погружен во мрак. У коричневых стен стояли сугробы снега, дорожка была не чищена, и крыльцо тоже завалено снегом. С трудом верилось, как могла Мэри Элиот переехать из этого дома, где, возможно. Рэндел Элиот читал семье свои произведения, и они были первыми, кто слушал их… где он помогал детям готовить уроки… укладывал их спать… а потом ночи напролет писал в одной из этих темных комнат…
Пол еще раз посмотрел на заснеженный дом в зеркало заднего вида. Старый «форд» преодолел снежные груды и, буксуя задними колесами на льду, съехал на дорогу. Пол включил фары дальнего света и поехал домой.
Его квартира находилась недалеко от университетского городка, старые постройки которого были сплошь заселены студентами. Их машины стояли на лужайке, сбившись в кучу. Пол припарковался рядом и вылез из машины. Под ногами валялись пустые пивные банки, целую кучу которых в конце недели вывозили отсюда мусорные машины. Из окон общежитий доносилась громкая музыка.
У дверей своей квартиры Пол почистил ботинки и перешагнул через газеты, лежащие на полу в коридоре. Он прошел в комнату, снял пальто и бросил его на диван. Он оглядел комнату – кругом царил беспорядок.
Немного поколебавшись, он резким движением взял с дивана пальто, надел его и застегнул на все пуговицы. Слегка приподняв воротник, он встал напротив зеркала.
– Я – Пол Андерсон, – сообщил он своему отражению в зеркале. – Новый профессор кафедры английского языка…
Зазвонил телефон.
– Привет! – раздался в трубке вкрадчивый тихий голос его сестры, Ханны. Она говорила так, как будто что-то сообщает по секрету. – Ты меня еще не забыл? Я снова в городе. Я сейчас заеду, и мы поедем обедать.