Я ел, понемножку цепляя палочками рис. Я вдруг понял, что все эти дни она по-особому готовила мне рис — наверное, думала, что мне, как южанину, это будет приятно. Я невольно поднял глаза. Она сидела у стола ко мне спиной, немного согнувшись. Руки ее устало лежали на коленях, и вся она, словно окаменевшая, показалась мне похожей на где-то виденную скульптуру. Весеннее солнце проникало в комнату через окно, и вся ее фигура была словно окружена светящимся ореолом. В этот миг внутренний голос сказал мне: запомни! Ты должен запомнить! Когда-нибудь сможешь вспомнить и восстановить это мгновение. Печаль и страдание снова придут к тебе. Запомни. Все это должно остаться в твоей душе…
Вечером мы молча ложились спать, потушили свет. Тогда она, тяжело вздохнув, проговорила:
— Теперь я знаю, что семья распадется. Сегодня куда-то делись все утки и кошка. Мы не замечали их, но они жили в нашем доме, и у них была душа. Люди не такие. Когда в семье плохо, людей надо ткнуть носом, чтобы они поняли. А животные все чувствуют раньше и исчезают раньше — сами…
Прошло довольно много времени, пока я собрался с духом и спросил:
— Ты так и не нашла ни кошку, ни уток?
Она не отвечала.
— Они сегодня пропали?
Она молчала.
— Удивительно!
Опять ни звука.
Я немного испугался. Но потом уловил легкий звук ее дыхания. Я вдруг ощутил, как дорого мне даже дыхание этой спящей женщины. Что-то дрогнуло во мне. Я должен сохранить в душе каждый ее вздох…
Глава VII
Высказывание Председателя Мао: «Надлежащим образом осуществлять борьбу, критику, исправление».
Заявление
Мы, Чжан Юнлинь и Хуан Сянцзю, являемся членами третьей сельскохозяйственной бригады. С прошлого года состоим в браке. Однако в настоящее время чувствуем, что не сошлись характерами и не можем составить крепкую семью. Продолжение семейной жизни не будет способствовать производительному труду в бригаде и исправлению каждого из нас. Имеется обоюдное согласие на развод. Имеется согласие и в отношении раздела имущества. Мы оба будем и впредь всемерно участвовать в социалистическом строительстве и прилагать все силы к исправлению каждого из нас. Просим руководство удовлетворить нашу просьбу.
С уважением
Чжан Юнлинь, Хуан Сянцзю.
Март, 1976 г.
Я положил это заявление перед Цао Сюэи.
Цао Сюэи, стараясь не встречаться со мною глазами, уткнулся в бумагу. Он вытягивал губы трубочкой, хмурил брови, перечитывал заявление вдоль и поперек. Было видно, что он не готов к ответу.
Я и не ждал скорого решения, взял табуретку и сел. Прислонился спиной к стене и закурил, не глядя на него.
Он снял фуражку, запустил пятерню в свои жесткие, как солома, волосы, потом снова ее нацепил. Он, видимо, не мог усидеть на месте — все время двигал ногой, рукой, поводил плечами. Вот он потрогал чернильницу, положил перед собой бумагу и взял наконец ручку. Я уже надеялся, что он подпишет заявление, но ручка была отложена.
— Да, я слышал… слышал… — пробормотал он.
— От кого? — резко спросил я. — От Хуан Сянцзю?
— Э-э… вроде… нет! — Ему было явно не по себе. — Так, многие болтали.
Я промолчал, ожидая, что он будет делать дальше.
За окном конторы вовсю светило солнце. Кажется, кто-то прошел под окном, и Цао с готовностью поднял голову. Ему так хотелось, чтобы кто-нибудь прервал нас. Но я специально выбрал время: все были на работе, даже Сянцзю вышла в поле.
— Может, еще удастся как-то все уладить? — нерешительно спросил он, качая головой и теребя бумагу.
— Чтобы кто-нибудь сверху, — спросил я, — нас мирил?
Он засмеялся.
— Зачем сверху, кто-нибудь из бригады. Кому вы оба верите — Хэй Цзы, например.
— Мне бы не хотелось, чтобы посторонние вмешивались в наши личные дела, — сказал я холодно.
— Да, конечно. Конечно… — он сразу согласился. — Но мне нелегко взять на себя ответственность в таком деле.
Я подумал, что хорошо было бы швырнуть чернильницу прямо ему в морду. Но это была минутная слабость. Осторожность давно вошла в мою плоть и кровь, стала моей второй натурой. Потерпи. Надо потерпеть. Я сидел и сам себя уговаривал. Мне нужна только его подпись. Это заявление о разводе в случае чего защитит прежде всего ее. Надо доигрывать до конца, тем более что эта сцена обещала быть совсем короткой.
— Хуан Сянцзю согласна? — спросил он, вздохнув.
— Конечно, согласна, — с готовностью подтвердил я.
— Что-то не похоже на ее собственную подпись. — Он разглядывал бумагу так и эдак, как будто хотел сказать: вот, мол, какая ответственность за вас на мне.