Повезло! Просто какой-то день откровений получился. Видимо, сегодня в силу неведомых мне причин все готовы раскрыть передо мной душу. Впрочем, узнать про Никиту Сергеевича мне было даже интересно. Сама не знаю почему. И я спросила:
— Ну и как? Чувствуете?
— Не-а, — совершенно по-детски откликнулся он.
Это вышло у него так искренне, что я рассмеялась.
— Тогда немедленно признавайтесь, сколько вам лет на самом деле?
Он заговорщицки на меня покосился:
— Пожалуй, вы человек надежный. Отважусь доверить страшную тайну.
Словно поколебавшись мгновение, правильно ли он поступает, он резко перегнулся ко мне через стол и прошептал:
— На самом деле мне всего лет пять, ну максимум восемь.
Я прыснула:
— Мне казалось, мужчины предпочитают пребывать в подростковом возрасте.
— Не-а. Я еще не дорос. Вы-то сами, на сколько себя ощущаете?
— Пожалуй, постарше вас буду. Лет на шестнадцать тяну. Хотя, когда с Маврой разговариваю, чувствую себя максимум на три.
— А позвольте полюбопытствовать, кто такая Мавра?
— Моя младшая дочь. Ей тринадцать, и она всеми нами командует.
— Путем очень сложной дедукции осмеливаюсь прийти к выводу, что если вы упомянули младшую дочь, то есть дети и старше?
— Еще одна дочь, Александра. Ей двадцать четыре.
— Ничего себе! Глядя на вас, никогда бы не предположил, что у вас такая взрослая дочь.
Я лишь пожала плечами, однако его неподдельное удивление доставило мне удовольствие. Ничего общего с дежурным комплиментом!
— Значит, ваша младшая дочь командует вами, вашей старшей дочерью и вашим мужем? — задал он новый вопрос.
— Не совсем так.
— Неужели еще есть дети? — брови его взлетели высоко на лоб.
— Детей нет, но и мужа тоже. Он погиб.
— Сочувствую. Извините, не знал.
— Ничего. Это случилось уже давно.
— Трудно, наверное, остаться одной с детьми.
— Справилась. Сейчас, правда, сама удивляюсь, как мне это удалось.
Разговор уходил все дальше от цели встречи. Официант уже принес салаты, а план юбилея даже еще не наметился. Я попыталась вернуться в деловое русло.
— Кажется, мы отвлеклись.
На лице его мелькнула обида.
— Понимаю, понимаю. Время — деньги. А я вас пустыми разговорами задерживаю.
Я смешалась.
— Но вы ведь хотели решить с юбилеем.
— И по-прежнему хочу. Но торопиться некуда. Во всяком случае, мне. До юбилея времени еще вагон и маленькая тележка. Но вы извините меня, пожалуйста. Совершенно из головы вон. Вы-то на работе.
— Считайте, что у меня сейчас обеденный перерыв.
— То есть вы не против еще немного поболтать со стариком?
— Погодите. Сначала определитесь, старик вы или пяти-восьмилетний мальчик? А то мне не очень ясно, с кем разговариваю.
— А вам кто больше нравится?
— Мальчик.
— Ур-ра! — грянул он на весь ресторан.
На нас стали оглядываться. Я усмехнулась:
— По-моему, мы привлекаем излишнее внимание.
— Раз вы выбрали мальчика, вас это смущать не должно, — с хулиганским видом прошептал он.
— Но это же почти военная тайна. Значит, необходима конспирация.
— Какая вы хитрая, — протянул он. — Все помните, ничего не забываете.
— Что имеем, тем гордимся, — развела руками я.
Такого веселого и симпатичного клиента мне еще ни разу не попадалось. Болтать мне с ним было легко приятно. Внезапно мне пришла в голову смешная идея.
— Слушайте, только не обижайтесь, в порядке бреда: может, мы и оформим ваш юбилей как детский день рождения?
Ответом мне был столь восторженный взгляд, словно передо мной и правда сидел мальчишка.
— День рождения! Как в детстве! — воскликнул он. — С ситро и бутербродами с килькой и яйцом! Колоссально! Действительно, навсегда запомнят! Только… — лицо его резко помрачнело. — Ведь не поймут. Решат, что я жмот и на них экономлю. Хотя… — он вновь оживился. — Для затравки годится. Представляю их физиономии, когда им предложат отведать вместо деликатесов ситро с кильками. Нет, мне нравится. Только потом переход надо виртуозно обставить. Ну, между кильками и серьезным ужином со спиртным.
— Это в наших силах, — заверила я. — Вам что, действительно идея понравилась?
— Очень. По крайней мере, она отвечает моей сути.
— Тогда будем думать в этом направлении. Давайте через несколько дней опять встретимся?
— Здесь же? — с явной надеждой спросил он.
— Почему бы и нет, кухня мне здесь нравится, — доедая действительно вкусный салат из морепродуктов, отвечала я. — Шучу, конечно. Где вам удобнее, там и встретимся.
— Ага, слово клиента закон, и я всегда прав, — хмыкнул он.
— Никита Сергеевич, вы же заказываете музыку.
— Ясненько, ясненько. Кто девушку обедает, тот ее и танцует.
Его ребячество подкупало, но это уже было слишком, и я сухо бросила:
— Во-первых, уважаемый Никита Сергеевич, данное выражение ни к вашему юбилею, ни к моей работе не относится. А во-вторых, за обед я заплачу сама. Мы же с вами договорились, что беседуем в мое свободное время.
Он мигом стушевался.
— Простите, занесло. Я вовсе не имел в виду ничего такого.
Ну точно набедокуривший школьник! Мне даже стало его жалко.
— Простите, — повторил он. — Я больше никогда так не буду. Просто сорвалось с языка. Впрочем, вы сами виноваты. Расположили меня к себе, я разоткровенничался, расслабился… А вы, оказывается, умеете быть строгой.
— Вы настоящих строгих не видели. Вам бы с Маврой поговорить.
— Ловлю вас на слове и с удовольствием познакомлюсь. Вы меня заинтриговали. Кстати, если я надумаю отмечать юбилей в своем загородном доме, то когда туда с вами поедем, возьмите Мавру с собой.
— А вы не боитесь, что ее строгость распространится и на ваше семейство? Она у меня дама такая, как бы получше выразиться, не всегда политкорректная.
— Я живу один. — И он мигом закрылся, словно захлопнулись створки ракушки.
— Извините.
— За что вы, собственно, извиняетесь? — створки слегка приоткрылись.
— Мне показалось, эта тема вам неприятна.
— С чего вы взяли? Просто я старый одинокий человек, и это мой сознательный выбор.
— Старость? — я усмехнулась.
— Нет, одиночество. А по поводу старости просто снова кокетничаю.
— Никита Сергеевич, с возрастом пора определиться. Если мне не изменяет память, мы остановились на восьми годах.
— Ладно, хорошо, сдаюсь. Но при одном условии: теперь я для вас просто Никита. Я же младше.
— Нехорошо тыкать женщине в нос ее возраст, — с наигранным негодованием отозвалась я.
— Шестнадцать это же не возраст, — парировал он. — Но могу тоже называть вас по имени. Чтобы вы не чувствовали себя слишком взрослой по сравнению со мной.
— Как угодно.
— Вот и отлично. О-о! Супчик нам принесли. Давайте, Глафира, поедим.
В машину я вернулась в совершенно смятенных чувствах. С одной стороны, обед с Никитой доставил мне удовольствие. Будто посидела с хорошим приятелем — милым, остроумным и просто умным. Между нами не было никакой дистанции, однако именно это меня настораживало и немного пугало. Предпочитаю в деловых отношениях все-таки оставаться на своей стороне баррикады. Панибратство мешает работе, не говоря уж о том, что многие воспринимают его превратно.
Расположить к себе заказчика — да, это часть моей задачи. И разговорить его как следует — тоже. Иначе зачастую не поймешь, чего именно он хочет. Не говоря уж о том, что частенько приходится придумывать за клиента его пожелания, ибо собственных у него нет, а придумать, пока не разберешься в его вкусах, невозможно. А после того как придумал, еще нужно его убедить, что это его собственная идея и что именно это ему и требовалось. Словом, пока не выполнишь заказ, с клиентами приходится общаться много и плотно. Но, повторюсь, по делу! А с Никитой как-то сразу пошло совсем по-другому.
Обсуждение конкретных деталей праздника перенесли на следующий раз. Зато по его настоянию уже называли друг друга без отчеств, чего я себе никогда не позволяю. Встреча вышла совершенно не деловая. Впрочем, может, у него попросту настроение было хорошее? Расслабился человек, и неохота ему стало заниматься делами. Правильно, он ведь сам сказал, что до юбилея времени еще вагон и маленькая тележка. А я просто попалась ему под хорошее расположение духа, и он щедро излил его на меня. В следующую встречу, почти уверена, он будет совсем другой — мрачный, неразговорчивый, будет куда-нибудь торопиться…