— Полагаю, Никита, ты тут цветами не отделаешься, придется тебе кипарис покупать.
— П-прекрати, Глафира, — он уже заикался. — Это, значит, для итальянских арий кипарис, а если я закажу ему для тебя исполнить что-нибудь из «Ивана Сусанина», то он принесет тебе елку?
— На «Ивана Сусанина» потянуло? Никак решил заманить меня на болото и бросить?
— На болото и бросить — нет, а заманить — да. Ой, помоги мне дойти до кровати. Что-то опять нога барахлит.
Я, естественно, отказать ему в помощи не могла, и мы потом еще долго оставались в спальне…
Домой я явилась довольно поздно, изо всех сил стараясь не сиять лицом. Свой светящийся лик я спрятала за корзиной, которой и суждено было принять первый удар. Конечно же, в передней при моем появлении немедленно возникла Мавра.
— Мама, у тебя опять мобильный отключился. О-о-о… — Она увидела корзину. — Ну естественно, до телефона ли тебе было! Опять трудный клиент?
— В общем, да, — пролепетала я. — Можно и так сказать.
— Судя по размерам корзины, тяжелый у тебя выдался день, — сказала Мавра.
— Ох, — только и смогла я произнести в ответ.
— Сперва были просто букеты, теперь эта клумба, — Мавра фыркнула. — Если так дальше пойдет, скоро он тебе цветочный магазин подарит. А ты не отказывайся. Мы с тобой тогда быстренько деньги на поездку соберем.
Поставив корзину на пол, я села. К Мавре присоединилась Сашка и тоже начала охать над тюльпанами, а потом сестры заспорили, как лучше поступить: оставить цветы в корзине или вытащить и расставить по вазам? Я была рада. По крайней мере, никто не обращал на меня внимания.
Спор затягивался. По мнению Мавры, цветы следовало вынуть и разделить на три больших букета. Тогда ни одно помещение в нашей квартире не будет обделено. За исключением, конечно, ванной и туалета, но там букеты из-за тесноты ставить как-то даже глупо. Хотя если верить глянцевым журналам, вполне модно.
И вдруг меня клюнуло: а что это я расселась? Надо хоть мобильный на подзарядку поставить, мне, небось, уже обзвонились!
Едва я подключила телефон, раздался звонок. Это был Никита. Говорить при девчонках мне не хотелось, а они продолжали пристраивать корзину, и ни одно место их не устраивало. Выйти из комнаты я тоже не могла: мобильник подзаряжался, держа меня на коротком шнуре. Пришлось мне быть краткой и очень официальной.
— Никита Сергеевич, рада вас слышать, но, к сожалению, я сейчас занята. Перезвоню вам завтра.
— Завтра так завтра, — несколько обиженно произнес он. — Я просто хотел сообщить, что ты забыла у меня всю документацию по моему юбилею и еще по чьему-то другому торжеству. Если тебе это нужно, заезжай прямо завтра с утра. Я не против, буду ждать.
Я тоже была не против, еще как! Однако ехать завтра утром к Никите получалось совершенно не с руки. С другой стороны, бумажки мне были нужны позарез. Не по Никитиному, конечно, юбилею, а по тому, как он выразился, чьему-то другому торжеству.
— Хорошо. Приеду.
— Ура! — возглас Никиты достиг ушей девчонок, и обе с большим интересом уставились на меня.
Резко отвернувшись, я сухо произнесла в трубку:
— Значит, договорились, Никита Сергеевич, завтра ровно в девять я у вас.
— Замечательно! — снова заорал он, но я отключилась и, повернувшись к девчонкам, объяснила:
— Клиент в стельку пьян.
— Это тот самый, трудный? — поинтересовалась Мавра.
Отведя глаза, я кивнула:
— Никуда не денешься. Работа есть работа.
— Естественно, — вздохнула Сашка.
А Мавра вдруг спросила:
— Мать, мы в Англию-то по-прежнему едем?
Глава X
Утром по пути к Турову я начала морально себя готовить к встрече с охранником. Вчера ощущение было не из приятных. Когда я уходила, он так на меня поглядел! Ехидно и одновременно оценивающе. Убеждена: они с певцом-посыльным подробно меня обсудили и пришли к вполне определенному выводу насчет рода моих занятий. Стыд и позор! Хорошо еще, у меня с собой была корзина. Уткнув в тюльпаны пылающее лицо, я проскользнула на улицу. А сегодня мне что, сумкой прикрываться? Однако меня ждал приятный сюрприз: охранник сменился, и я с гордо поднятой головой назвала сидящему в будке совершенно незнакомому человеку свою фамилию и номер Никитиной квартиры.
Охранник любезно распахнул передо мной дверь.
— Проходите, пожалуйста, Никита Сергеевич предупреждал.
Никита по-прежнему прыгал на костыле, правда, уже гораздо бодрее. Сильно подозреваю, что накануне он преувеличивал степень своей нетрудоспособности. Если же нет, то следовало признать, что нога его проходит не по дням, а по часам. Отбросив костыль, он заключил меня в крепкие и пылкие объятья.
— Прекрати! — сопротивлялась я. — Весь макияж размажешь, а мне бежать надо.
— Работа не волк, в лес не убежит, — покрывая поцелуями мою шею, возразил он.
— Очень даже может убежать. Стоит упустить одного клиента, за ним другие потянутся. И чем я буду семью кормить?
— А если я компенсирую? — Он начал расстегивать мою блузку.
— За кого ты меня принимаешь? — Я возмущенно его оттолкнула.
Никита пошатнулся и едва сохранил равновесие.
— Глаша, со мной сейчас так нельзя. Могу ведь и упасть.
Он вновь сделал шаг ко мне.
— Успокойся, ни за кого я тебя не принимаю. Просто очень хочется, чтобы ты осталась.
— Я уже вчера осталась. А если хочешь, могу заехать после работы, но для этого мне сейчас надо срочно уйти.
Он тяжело вздохнул.
— Н-да. Самостоятельная женщина — это не всегда хорошо.
— Найди себе несамостоятельную, — порекомендовала я.
— Еще хуже, — махнул рукой Никита. — Во-первых, с ними скучно, а во-вторых, они как пиявки.
— Сейчас больше ты на пиявку похож!
— Железная логика, — усмехнулся он. — Ты — занятая, деловая женщина, а я инвалид, прикованный к дому. И из-за этого становлюсь занудным, болтливым и навязчивым. Ладно, вот твоя папка, — протянул он мне мои бумаги, — и мотай отсюда быстрее. Иначе я за себя не отвечаю.
Я тоже за себя уже почти не отвечала, поэтому спешно ретировалась. Вслед мне послышалось:
— Только постарайся прийти пораньше!
Весь день я честно пыталась работать, однако мысли мои то и дело возвращались к Турову и к нашей вчерашней встрече. Результат не замедлил сказаться. Я пропустила мимо ушей половину того, что говорили мне клиенты, да и сама через раз отвечала невпопад. На третьей встрече мы оказались вместе с Алкой, колдовали над оформлением крупной корпоративной вечеринки. Когда мы вышли и сели в мою машину, чтобы доехать до нашего офиса, Алка без обиняков заявила:
— Не знай я твоих нынешних обстоятельств, наверняка решила бы, что ты влюбилась.
— Почему?
— Потому что ты сегодня сама не своя, все отвечаешь и делаешь невпопад, а на роже твоей царит счастливая идиотская улыбка.
— Улыбка — вежливость для клиента, — я попыталась сбить ее со следа.
— Не свисти! — отрезала Алка. — Уж я-то знаю, когда ты вежливая, а когда тебя распирает от счастья. Что случилось-то, какая радость на горизонте? Неужто Дима наш премию отвалил? Или крупные чаевые обломились?
— Экая ты меркантильная.
— Речь в данном случае не обо мне, а о тебе. Так вот, такая блаженная улыбка появляется на лице у нормальной женщины только в двух случаях. Или мужик, или куча денег. В твоем случае мужика на обозримом пространстве пока вроде не просматривается, из чего я делаю вывод, что на тебя неожиданно свалились деньги. И мне интересно, откуда? Может, и я там могу поживиться?
— Денег, увы, нет, — вынуждена была признаться я.
— Значит, мужик? — Алка резким движением прижала сумочку к груди. — Не верю! Когда ж это ты успела?
— На этот вопрос трудно дать однозначный ответ.
— Ой, рассказывай! Умираю, хочу все знать!
— Да в общем, особо и рассказывать нечего. Начало ты и так знаешь…