И все же мне удалось полюбить этих неотесанных исландцев, по крайней мере, до колен. Ниже не получалось. И когда ноги моего Йоуна-Первойоуна вылезли из моей утробы в роддоме, я решила: «С меня хватит.» Это была точная уменьшенная копия: ножищи Йоуна Первого в виде бонсая. У меня тотчас возникла нетерпимость к его отцу на физическом уровне, и я запретила ему входить, чтобы посмотреть на ребенка. Я только услышала удивленные нотки в его басе из коридора, когда акушерка заявила ему, что вызвала для него такси. С тех пор у меня возник такой обычай: когда я расставалась со своими мужчинами, я вызывала для них такси.
«Машина пришла!» — это стало моей любимой фразой.
11
Йоунизация
1959–1969
В годы между Второй мировой и Тресковой[20] войнами каждого второго мужчину в Исландии звали Йоун. От этих Йоунов буквально спасения не было. Нельзя было сходить на танцы и не залететь от какого-нибудь Йоуна. За десять лет я родила троих мальчиков от троих Йоунов, и некоторые даже шутили, что я — великий йоунизатор.
Первым был Йоун Харальдссон — гладко причесанный оптовик с раздвоенным подбородком и перечным румянцем на щеках. От него у меня родился Харальд Прекрасноволосый. Оба были глухонемые.
Затем был Йоун Б. Оулавссон, знаменитый в пору «сикстиз»; его прозывали Йоумби. Он был рыжим, конопатым журналистом в газете «Время», в постели — мощный, а в остальном — мягкотелый. От него у меня родился Оулав — король бутербродов, который сейчас живет в Бергене. Ему лучше всего дышится среди буханок хлеба, и он не знает ничего скучнее визитов своей матери.
И под конец был Йоун Магнуссон — юрист и спец по генеалогиям; Нонни Магг[21], раздобревший и добродушный, больше всего ценивший искусство «ловить момент», чем он каждый день и занимался, со стаканом и с завидным постоянством. От него у меня родился наш Магги — Магнус Законник. У этих отца с сыном семья была большая, разветвленная: отец Йоуна был сыном аж троих человек. Сам Йоун похвалялся тем, что он — единственный ныне здравствующий исландец, состоящий в родстве со всеми соотечественниками. «Привет, дядюшка, привет, тетушка», — говорил он. Худшее, что он мог сказать о человеке, было: «Он мне седьмая вода на киселе».
Для удобства я зову моих Йоунов так: Первойоун, Среднейоун и Последнейоун.
А потом был Фридъйоун.
Вызвав такси для Первойоуна, я поспешила в Гамбург, где и прожила, если не ошибаюсь, два года. Я была еще слишком молода для исландской повседневности, мне надо было выпить больше из кубка жизни, прежде чем примириться с «послеродовой смертью»; а женщинам известно, что, дав жизнь ребенку, сами они умирают. На самом деле до того я уже рожала ребенка, но не захотела из-за этого умирать и продолжала жить, что было ошибкой. Ее я не собиралась повторять. Но после шести месяцев мне надоело таскаться в одиночку с коляской по улице Банкастрайти, в дождь со снегом с севера. Я не была создана для серых дней. Своего новорожденного сына я оставила у «Йонссона & Муттер» на улице Брайдраборгарстиг. Но мама к тому времени уже стала частью этого теплого мягкого кофейного семейства. Она жила с Фридриком Джонсоном семнадцать лет, пока мой отец счищал свастики, которые принес домой с войны.
Это была моя последняя попытка что-то из себя сотворить. Мне скоро должно было исполниться тридцать, а я так ничему в жизни и не научилась, кроме как обращаться с гранатой и танцевать танго. В Гамбурге я собиралась учиться на фотографа. Рисовать мне всегда нравилось, а в Нью-Йорке Боб приоткрыл мне щелку в мир этого нового искусства. У его отца был оригинал одной фотографии Мэна Рэя[23] и книги с работами Брессона[24] и Брассая[25], которые зацепили мой взор, подобно черным, как типографская краска, когтям. «Моменты из жизни» всегда нравились мне больше, чем постановочные фотографии. Позже я стала восторгаться Ли Миллер[26], особенно ее снимками времен Второй мировой. На родине же почти не было прекрасных штрихов, разве что Кальдаль[27], но я старалась не отставать от жизни и порой покупала Vogue и Life Magazine, когда они бывали в продаже. Ни одна исландская женщина не изучала фотоискусство с таким усердием, а отец однажды сказал, что если у меня и есть талант к чему-то, то к «искусству момента».
20
Тресковые войны — ряд конфликтов между Исландией и Великобританией с 1952 по 1976 гг., возникших по причине того, что британские суда ловили треску в исландских водах. Основной метод «ведения войны» у исландцев заключался в разрезании сетей британских траулеров специальными приспособлениями; однако имели место и серьезные стычки с применением военных и пограничных судов.
История Тресковых войн тесно связана с историей расширения территориальных вод Исландии. Для жителей этой страны, чье участие в военных действиях на протяжении веков сводилось к нулю, сам факт, что маленький и не имеющий своей армии народ посмел дать отпор одной из ведущих мировых держав, является предметом гордости.
21
Нонни — уменьшительное от имени Йоун. Здесь и далее рассказчица использует сокращения от исландских отчеств.
23
Мэн Рэй (1890–1976) — американский художник и фотограф, одно время примыкавший к дадаистам и сюрреалистам. Известен своими фотопортретами.
24
Анри Картье-Брессон (1908–2004) — французский фотограф, считающийся основоположником фотожурналистики.
26
Ли Миллер (1907–1977) — американский фотограф. У себя на родине начинала как фотомодель, в 1920-е гг. переехала в Париж и стала профессионально заниматься фотографией. Во время Второй мировой войны была военным корреспондентом журнала
27
Йоун Кальдаль (1896–1981) — самый известный исландский фотограф. Значительная часть его фоторабот — портреты. Кальдаль долгое время держал фотомастерскую на улице Лейгавёг в Рейкьявике.