Мне не суждено было войти в новый век, а ведь мне было всего шестьдесят два года. Мне казалось, что это, как выражается молодежь, «нереально». Но после курса лечения и еще курса лечения, уколов и консилиумов, лекарств и еще лекарств во мне как будто настала русская зима, и немецкая армия была вынуждена отступить. Но ненадолго. Она, сволочь такая, всегда возвращалась и до сих пор возвращается.
Вдобавок в больнице меня настиг вирус иного сорта, так что надо благодарить Бога, что я вышла оттуда живой. С тех пор я в больницы не ложилась. Мне здоровье не позволяет.
Восемнадцать лет я носила под сердцем мальчика Рака, и он до сих пор не родился, но и не умер. Рак Бьёрнссон — восемнадцатилетний пацан с щетиной на подбородке и прыщами на лбу, а может, даже уже и с водительскими правами. Конечно, он выползет из меня только тогда, когда окончит медицинский ВУЗ, и только для того, чтоб констатировать мою смерть. Есть мнение, что я прожила с такой болезнью дольше всех исландцев. Однако наш родной президент до сих пор не пригласил меня в Бессастадир, чтобы прилепить мне на грудь значок.
В моем теле все еще идет Вторая мировая война, там вечный бой. В прошлом году под Рождество немцы захватили печень и почки, бомбардировав их метастазами, и до сих пор удерживают эти области, но им пришлось, под натиском союзных войск, прошлой весной отступить из желудка и толстой кишки. (Борьба за груди давно завершена — одна уже заседает на конгрессе грудей в лучшем мире.) Однако русские продвигаются все дальше в грудную клетку и полным ходом идут к сердцу, где скоро взовьется красное знамя. Тогда я кончусь, и на всем континенте воцарится мир. Пока не придет Сталин со скальпелем и не взрежет мое тело.
А потом меня сожгут. Так я окончательно решила.
Итак, с тех пор, как мне оставалось жить три месяца, уже прошло восемнадцать лет. Я выжила тогда и прозябаю до сих пор, хотя все время держусь только на лекарствах. Когда мне надоедает быть Линдой Пьетюрсдоттир, я иногда вылезаю в сеть под собственным именем на страницу отчаявшихся «Знакомства. is».
«Женщина с одной грудью и раковой опухолью легких, почек, печени и других органов познакомится с сильным и здоровым мужчиной. Допустимы родимые пятна».
19
Чистилище
2009
Лова одолжила мне свой телефон вчера, пока бегала в магазин за лампочкой для меня. Стеклянная груша на потолке — единственный фрукт, который я себе позволяю за эти сутки. Я воспользовалась возможностью и позвонила в крематорий при кладбищенской церкви в Фоссвоге, чтобы узнать, как проходит кремация. Они заявили, что в день сжигают от семи до десяти тел. Каждое из них дает два-три кило пепла (зависит от объема плоти), а температура в печи достигает тысячи градусов. Очевидно, там надо лежать целый час. «Ну, час-полтора, как-то так», — сказала монотонным голосом молодая особа, судя по всему, бесконечно далекая от огня и пепла, даром что она находится в обители смерти. Но я думаю, что на самом деле все происходит быстрее, хотя я не гонюсь за временем: когда дойдет до дела, мне некуда будет торопиться. А девушка была к тому же фантастически глупой.
— Я хотела бы записаться на сожжение.
— Записаться?
— Ну да.
— Да, но… и как… имя, пожалуйста.
— Хербьёрг Марья Бьёрнссон.
Послышалось короткое шуршание бумаги.
— Я не вижу его в книге записей. Вы подавали заявку на кремацию?
— Нет-нет, я для себя. Я сама хочу записаться.
— Для себя?
— Да.
— Но… короче… там по-любому сперва надо заявку.
— А как ее послать?
— Заполнить форму в Интернете и отправить, хотя на самом деле мы ее не примем, пока… Ну вот так.
— Пока что?
— Ну, мы не принимаем, короче… ну, в общем, пока, короче, человек не помер.
— Да-да, не сомневайтесь: когда до этого дойдет, я уже точно буду мертвой.
— Да? А…
— Да, а если будет уж совсем туго, я сама к вам приду — посадите меня в печь живую.
— Живую? Э-э, нет, так нельзя.
— Ну ладно, тогда попробую прийти мертвой. Когда у вас свободно?
— Ну-у-у… А когда вы хотите?
— Когда я хочу умереть? Вообще-то, мне хотелось бы умереть до Рождества, в адвент[45], эдак в середине декабря.
— Так, это после… да, тогда вроде бы свободно.
— Ага. Вы можете записать меня?
— Э-э… Да-да. А на какой день?
— Скажем, на четырнадцатое декабря. Это какой день недели?
— Э-э… Это… понедельник.
— Да, это отлично, просто отлично начинать неделю с того, что тебя сожгут. А в котором часу у вас свободно?
— Э-э… На самом деле тут свободен первый час, в девять. Хотя вы можете прийти, ну, после полудня.
45
Адвент (от лат.