Я почувствовал, как девичьи ладошки скользнули по моей груди… И только когда горлу стало свободно, осознал, что девушка принялась за пуговицы… Ловкие пальчики быстро справились с задачей. Теперь узкая ладошка легла на мою обнаженную кожу, поглаживая, лаская, запуская по телу новую волну возбуждения и желания. Острый ноготок задел плоский сосок, вызывая мой восхищенный хрип прямо в ее ротик.
Вдруг Гермиона так неистово обвила мою шею, что чуть не лишила меня равновесия. Она жадно приникла к моим губам, сама захватывая в плен зубов мой ласкающий ее язык, сильно, на грани болезненного ощущения прикусывая, выбивая из моего горла еще один громкий хрип-стон:
— Гермиона…
Моя страстная львица, моя… такая настоящая, живая, игривая… но все равно ласковая, нежная, трепетная… моя…
Мои ладони скользнули ей под свитер, ощущая нежную, бархатистую кожу поясницы, обхватывая узкую талию в кольцо, слегка оцарапывая ногтями, желая еще сильнее разгорячить девушку…
Громкий стон — музыка для мои ушей, побуждающая, разрешающая двигаться дальше…
Я подцепил край ткани и потянул вверх.
Пришлось оторваться друг от друга…
Гермиона с готовностью подняла руки, позволяя освободить себя от свитера.
И опять меня опередила…
Тут же приникла своими влажными губами к моей шее, оставляя невидимые, горящие желанием отметины.
Резко отстранился от ее ласк, запуская пальцы в шелковые волосы, дергая, запрокидывая голову назад, открывая лучший доступ для своего рта, практически впиваясь в нежную, сладкую кожу, выводя языком свое имя… моя Гермиона… а я твой… твой Северус…
Мои трясущиеся от желания, возбуждения и нетерпения ладони накрыли обнаженные крепкие груди, ощущая острые, упругие соски. То, что на Гермионе не оказалось лифчика, стало для меня приятной, будоражащей неожиданностью.
Слегка сжимая, поглаживая нежную кожу пальцами, я провел языком по ложбинке, очертил контур каждого полушария. Придерживая ладонью грудь, приник губами к маленькому бугорку, слегка пощекотал языком и легонько прикусил зубами.
Гермиона издала тихий стон, крепче охватывая за плечи, притягивая к себе…
Я улыбнулся реакции моей отзывчивой, моей податливой девочки и тут же втянул в рот крохотную горошинку, посасывая, не забывая разбавлять ласку игривым круговым движением языка…
— Ах! — всхлипнула Гермиона, прогибаясь в пояснице, еще теснее прижимаясь ко мне.
Ее ладони отпустили мои плечи и ласково прошлись по бокам, едва осязаемо провели по животу, поглаживая чувствительную кожу над самым ремнем брюк.
Теперь была моя очередь издавать вздох восхищения, особенно когда ее игривая ладошка накрыла мое, выпирающее через ткань брюк, возбуждение.
Я не знаю, как я сдержался, как не придавил ее тут же к полу и не взял… Как, несмотря на многомесячное неудовлетворенное желание, все еще сохранял в себе эту нежность… Все любящие мужчины такие?
— Я хочу тебя, Северус! — ее тихий шепот прямо на ушко свел живот судорогой, а смысл сказанной в пылу желания фразы разрушил последний, сдерживающий меня барьер.
Если бы ты знала… как сильно я желал тебя, девочка моя…
Я тут же принялся за пуговичку и молнию на ее джинсах. Гермиона сама мне помогала: в четыре руки мы быстро справились и с ее джинсами, и с трусиками.
Ненавязчиво помог подняться девушке с пола: у меня были другие планы…
Я подхватил девушку под ягодицы и усадил на широкий подоконник.
— Давно об этом мечтал, — хрипло прошептал свое признание в приоткрытые в сладком стоне губы.
Я не мог от нее оторваться, продолжая гладить изящные коленки, сжимая округлые, нежные бедра, исследую поясницу, спину… Мне казалось это все сном… одним из моих сладостных кошмаров, которые всегда заканчивались болезненным пробуждением…
Поэтому я все теснее прижимал к себе это трепещущее, отзывающееся на ласку хрупкое тельце, моля всех богов, чтобы это оказалось правдой, а не плодом моих фантазий…
Гермиона с готовностью развела ножки и притянула меня к себе, обхватывая за талию.
Продолжая неистово целоваться, я почувствовал, как ее ладошка опять скользнула к ремню: проворные пальчики быстро справились с пряжкой и молнией и потянули вниз брюки вместе с бельем. И обхватила ладошкой налившийся кровью и желанием член.
Я разорвал поцелуй и, уткнувшись носом в сладкое место за ушком, издал рык.
Мерлин, как давно я этого ждал!
Я предоставил ей свободу действий…
И просто наслаждался, таял от ее ласк… от ее желания…
Гермиона нежно, аккуратно провела указательным пальцем по головке, очерчивая, выводя какие-то узоры, выбивая из моего горла новый стон. Опять обхватила в кулачок и сделала несколько поступательных движений. Я тут же прихватил зубами кожу на ее нежном плечике, ощущая, как она еще больше затрепетала, как задрожала ее ручка… Воодушевившись, провел языком по ключице, чувствуя, как ее кулачок разжимается… Но тут же Гермиона вновь провела пальчиком по чувствительной, увлажнившейся головке.
В долгу не остался и, продолжая одной рукой поглаживать спину, вторую аккуратно направил к самой нужной точке… Легонько сдавил большим и указательным пальцами клитор, а третьим прошелся по восхитительно влажным складкам, ощущая, как Гермиона тут же отозвалась, подалась вперед…
— Я хочу тебя, — ее тихий шепот, ее учащенное дыхание… все это лишило меня остатков терпения…
Как тут можно устоять? Тем более девушка еще шире, еще призывнее развела коленки…
Схватив ее за бедра, подтянул к краю… Гермиона оперлась плечами и затылком о стекло, занимая устойчивое положение… И я, помогая себе одной рукой, тут же резким толчком ворвался в ее жаркое, невероятно узкое естество.
Я чуть сразу же не кончил от ощущения этих тугих, удивительно плотно обхватывающих стенок.
Как же хорошо!
Громкий вскрик-стон немного отрезвил.
Идиот несдержанный.
— Прости меня, — прошептал, легонечко прикусывая нижнюю губу моей девочки, тут же зализывая едва заметный след…
Но я просил в этот момент прощение не только за грубое вторжение. Нет. Я просил прощение за свою несдержанность и грубость в прошлый раз… Сейчас это казалось чем-то очень далеким. Как будто в прошлой жизни…
Но я помнил. И не мог себе этого простить. Раз за разом прокручивал в голове свой ужасный поступок…
Вместо ответа Гермиона просто накрыла своим ртом мои губы и проскользнула своим юрким язычком глубже, заставляя меня раскрыться… Прощая…
Я одной рукой обнял ее за спину: не хотел, чтобы Гермионе было холодно…
Первый толчок, второй…
Ух, как же хорошо! Как мучительно хорошо!
Девушка постанывала мне в рот с каждым моим движением, крепко обхватывая ножками за бедра, подаваясь тазом навстречу, а острые ноготки блуждали по спине, оставляя едва ощутимые сладостно-болезненные царапинки.
В какой-то момент, она практически впилась мне ногтями в ягодицы, надавливая, подталкивая…
— Быстрее, пожалуйста! Еще…
Ее стоны, перемешанные с нетерпеливыми мольбами, участившийся, ужесточившийся темп — все это подвело меня к кульминации…
Не желая так быстро заканчивать, я вышел из нее…
Гермиона издала разочарованный стон-всхлип… Но я опустился перед ней на колени, тут же накрывая ртом маленький, требующий ласки комочек плоти. Забросил одну ее ножку себе на плечо, а на другую надавил, отводя пошире, открывая себе доступ… И тут же ввел в нее сразу два пальца, задавая тот же бешеный ритм, что был прерван несколько мгновений назад.
Двигаясь в ней, ощущая ее вкус на языке, слушая ее становящиеся все громче стоны, я чувствовал себя на пике блаженства…
Как хорошо, как приятно дарить наслаждение той, кого ты любишь и желаешь…
Когда упругие мышцы запульсировали вокруг моих пальцев, а ее руки вцепились мне в волосы, я услышал, как из горла Гермионы вырвался крик, сложившийся в слово…
— Северус!
Я тут же поднялся и вновь одним движением ворвался в ее пульсирующее лоно, продлевая охвативший ее экстаз, накрывая губами ее рот, впитывая свое имя, произнесенное в пылу страсти и наслаждения…