Других подтверждений ее искренности мне не требовалось.
Моя… Моя девочка…
Только моя…
Единственная.
— Я люблю тебя, — прошептал ей в рот, изливаясь, чувствуя, как перед глазами все ярко вспыхивает от охватившего, долгожданного наслаждения…
Ощущал, как она нежно гладит мои плечи, спину, убирает с вспотевшего лица прилипшие прядки волос…
— Я тебя люблю, Северус…
Вот оно — счастье.
Любить… И знать, что ты любим взаимно.
========== Глава 18. - Первый тревожный колокольчик. ==========
Я не спрашиваю сколько у тебя денег,
Не спрашиваю сколько мужей,
Я вижу, ты боишься открытых окон
И верхних этажей.
И если завтра начнётся пожар,
И всё здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне.
(Наутилус Помпилиус «Крылья»)
Я никогда не думал, что умею любить.
Я никогда не думал, что способен полюбить настолько сильно.
Я никогда не думал, что кто-нибудь сможет ответить взаимностью на мои чувства.
Я никогда не думал, что той, нужной мне для безграничного счастья женщиной окажется Гермиона Грейнджер.
Но это было так.
Я любил эту удивительную девушку и с приятным волнением осознавал, что ее чувства так же искренни.
Теперь наши ночи не были пропитаны ожиданием и неудовлетворенным желанием. Они наполнились страстью, наслаждением, уютом…
Несмотря ни на что, я не мог насытиться Гермионой, мне всегда было мало…
Дни мы проводили в лаборатории, работая в приятной, совершенно не гнетущей тишине… Хотя я все равно позволял себе отвлекаться и мог неожиданно прикоснуться томным поцелуем к ее шее… Несколько раз мы заходили дальше, и тогда позабытые зелья приходилось переделывать.
Перед ужином мы ходили на прогулки, по-прежнему предпочитая тихую, постепенно оживающую от зимы природу, нежели шумные, кишащие лишними зрителями публичные места.
Вечером мы усаживались перед камином. Я читал вслух книги, а девушка или устраивалась рядом, или же садилась около моих ног, прижимаясь щекой к коленям, внимательно слушая. А мне нравилось перебирать прядки ее шелковистых волос во время чтения. Это умиротворяло.
Гермиона часто говорила, что у меня удивительно глубокий, бархатный голос, и она готова слушать меня часами…
Эти признания были очень приятны моему самолюбию.
Если что и омрачало нашу идиллию, так это вызовы к Темному Лорду и его участившиеся задания.
Я видел, как бледнела Гермиона, стоило ей заметить, что я потираю руку, стремясь облегчить сильное жжение.
Видел, как перед каждым моим уходом, она прятала глаза, но прижималась всем телом и целовала так, будто мы расставались навсегда…
А сколько восторга и облегчения было в ее удивительных, влажных карих омутах, стоило мне показаться на пороге дома после аудиенции.
Она тут же бросалась ко мне в объятия, целуя так, словно я только что вернулся живым с войны…
Наши отношения становились все откровеннее, доверительнее, раскованнее…
Иногда мы позволяли себе вспоминать прошлое…
Как-то, нежась в моих объятиях, Гермиона пальчиком ласково поглаживала яркую черную отметину на моей руке, а я наслаждался этими легкими прикосновениями.
— Северус… — она прошептала мое имя, будто проверяя, не уснул ли я.
Сильнее прижал ее к себе, показывая, что внимательно слушаю.
— Как думаешь, почему мы проиграли?
Я напрягся. Не такие разговоры хотелось вести в постели с любимой женщиной.
— ВЫ проиграли… — скрепя сердце, поправил я.
— Нет. Мы, — уверенность в ее голосе была непоколебима. Я даже открыл глаза. Девушка накрывала ладонью мое предплечье, полностью скрывая ненавистную отметину, будто желая избавить нас от этого неживого слушателя. — Я знаю, что ты был на нашей стороне.
Даже не пытался выяснить, откуда такая уверенность.
— Вот именно… был, — я резко сел в кровати, с вызовом заглядывая в лицо Гермионы. — Теперь все в прошлом! И хватит об этом! Выбрось эти глупые мысли и воспоминания из своей головы!
Девушка смотрела на меня пристально, внимательно, а потом резко отвернулась, поворачиваясь ко мне спиной.
Разговор был окончен на весьма неприятной ноте.
Гермиона тихонько лежала, но я был уверен, что она не спит и все услышит.
Я невесомо поцеловал ее в оголенное плечико, зарылся носом в разметавшиеся по подушке локоны, положил ладонь на живот и… притянул к себе, прижимая покрепче.
— Гермиона, ты должна понять… Те времена давно прошли… Мне очень жаль, что, несмотря на все усилия, что-то пошло не так, и Поттер не победил. Но нужно жить дальше и уметь подстраиваться под появившиеся правила.
Услышал ее тихий, протяжных выдох…
— Да, я понимаю…
Сейчас она опять показалась мне такой же далекой, как и в первое время…
Да. Легко мне говорить.
— Гермиона, мне, правда, жаль… — прошептал ей на ушко, прихватывая губами аккуратную мочку, прокручивая языком небольшую сережку.
Девушка рвано выдохнула и непроизвольно подалась бедрами назад. Я усмехнулся про себя: моя отзывчивая, страстная львица.
Я продолжал целовать ее в ушко, игриво водя языком по изгибам раковины, одну руку просунул под нее, накрывая ладонью грудь, дразня вмиг затвердевший сосок, а второй коснулся между бедер, накрывая промежность.
Гермиона тихонько простонала, дергаясь, пытаясь создать трение с моими пальцами.
— Не спеши, — прошептал, проводя языком влажную дорожку от ушка, по шее, чувствуя, как она дрожит от возбуждения, как ее ладошка накрывает мою руку, надавливая, прося о движении.
Гермиона повернула голову в мою сторону, и я тут же приник своими губами к ее ротику. И наконец-то провел кончиком пальца между набухших лепестков плоти, ввел фалангу указательного в узкое лоно, а большим начал дразнить бугорок клитора, надавливая, покручивая, при этом не двигаясь внутри ее влажности.
— Ах! Северус, пожалуйста! — простонала мне в рот Гермиона, дергая бедрами, самостоятельно создавая желанное трение. Я тут же подстроился под ее темп…
Девушка, несмотря на свое сладостное безумие, накрыла ладошкой мой член, двигая кулачком вверх-вниз, задавая такой же бешеный, великолепный ритм.
— Северус! Я хочу… глубже… сильнее! — она попыталась развернуться ко мне, но я не дал: слегка подтолкнул ее согнутые коленки к груди, пристраиваясь сзади, и аккуратно проник головкой внутрь… Медленно толкнулся, давая привыкнуть к новой для нас позе…
— Сильнее, Северус! — простонала девушка, накрывая ладонью мое бедро, пощипывая, побуждая к активным действиям.
Я тут же повиновался ее мольбе, двигаясь резкими, глубокими, быстрыми толчками. Подхватил одну ногу под коленкой, направляя вверх, забрасывая себе на бедро, открывая лучший доступ, тут же находя пальцами самое сладкое местечко, аккуратно его теребя в такт своим движениям.
Гермиона громко вскрикнула.
Я чувствовал, как ее ладошка накрыла мою руку, но не задержалась… Ее пальцы скользнули ниже… Теперь она ласкала меня на выходе из себя, проводя пальчиками, слегка задевая ноготками, все увереннее подаваясь бедрами мне навстречу.
Оргазм накрыл нас одновременно яркой волной.
Я не спешил покинуть ее, ощущая себя в раю. Просто продолжал целовать ее губы, плечи, шею…
— Северус, мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с тобой, — призналась девушка…
— Мне тоже, Гермиона, — искренне ответил я на это признание…
***
Все было хорошо.
Идеально.
Почти идеально…
Одно обстоятельство не давало до конца забыться и расслабиться.
И этим обстоятельством, этой проблемой был Кормак Маклагген.
Насколько я успел узнать его, этот юнец не забывал нанесенных обид…
И вроде бы он опять вел себя со мной уважительно, как ни в чем не бывало, ни разу не упомянув ни Грейнджер, ни тот вечер, но… тревожные колокольчики звенели у меня в голове, не давая забыться, напоминая, с кем именно я имею дело…