Я не верил в чудеса и был начеку, но пока Маклагген не сделал ничего, что могло бы как-то угрожать Гермионе…
***
Где-то месяц спустя после того неприятного случая с Кормаком, одним воскресным утром моя сова влетела в столовую со свежей прессой.
Мы как раз завтракали…
Если это можно так назвать…
Совсем раскрепостившаяся Гермиона сидела у меня на коленях и с таким звонким, задорным смехом пыталась накормить меня очередной порцией своих фирменных оладий, что я сам улыбался, любуясь этой удивительной девчонкой…
И чувствовал, что есть мне совершенно не хотелось, а вот другой голод я был бы совсем не против утолить.
Гермиона, судя по хитрому блеску в глазах и ненавязчивым движениям, тоже все прекрасно понимала. И дразнила… доводя до исступления.
— Я хочу тебя, — прорычал, приподнимая ее над собой и усаживая на стол.
— А как же почта? — поддела Гермиона. — Ты же раньше на меня даже смотреть не хотел, пока не дочитаешь всю газету до конца.
Хмыкнул.
Ну, в эту игру могут играть двое…
— Впрочем, ты права… — задумчиво протянул я, нежно поглаживая ее коленку, поднимаясь выше, замечая, как Гермиона подается навстречу…
Но тут же убрал руку и схватил газету.
От выражения вселенского разочарования на ее милом личике я чуть не покатился со смеху.
Но… я же должен ее проучить? Хоть один раз?
Поэтому с самым невозмутимым лицом развернул газету… Конечно, ничего я не собирался читать: от возбуждения, все сильнее разливающегося теплом где-то внизу, я и строчки-то с трудом различал…
Но вот картинка бросилась в глаза…
Нахмурился.
И быстро начал читать текст.
— Что-то случилось? — Гермиона тут же спрыгнула со стола, заглядывая в газету…
Вместе мы переваривали информацию.
— Как думаешь, это совпадение? — вдруг хрипло спросила девушка.
Я поднял на нее глаза: она выглядела подавленной, обеспокоенной, нервной… От прежней веселости не осталось и следа…
— Ты о чем? — я так внимательно изучал ее лицо, что не сильно задумался о смысле ее вопроса.
— То, что из всех домов Лютного переулка сгорел именно этот…
Мы опять уставились на картинку пепелища, в котором все равно угадывались бывшие владения мадам Харрис.
— Не знаю… — начал я, но тут же все понял. — Гермиона, ты думаешь… это Маклагген?
Вот оно! Этот юнец что-то кричал о том, что Гермиона его собственность, а я пропустил эту фразу мимо ушей, списав все на алкоголь. Помнится, мадам Харрис так бледнела и не хотела продавать Грейнджер…
Но все равно что-то не сходилось…
Получается, Харрис должна была скрывать от Кормака местоположение девушки столько месяцев… А откуда он тогда узнал? Кто мог выдать такую информацию, кроме хозяйки?
В общем, вопросов стало еще больше…
Спросить у Гермионы?
— Северус… она погибла? — тихо спросила девушка.
— Гермиона… они все погибли, — также негромко подтвердил ее предположение.
Я так и знал, что Кормак не простит.
Меня-то он побаивается, поэтому решил отыграться на одной алчной стерве…
И что теперь делать?
Чего ждать? Мести мне?
За себя я не боюсь, но Гермиона…
Я погряз в своих мыслях и чуть не подскочил, когда девушка вдруг вырвала из моих рук эту чертову газетенку.
Она так быстро перелистывала страницы, так жадно бегала взглядом по строчкам…
Я не мог не заметить облегчение…
Что она там хотела или, наоборот, боялась найти?
— Гермиона, что ты там ищешь? — попытался вызвать девушку на разговор.
— Ничего… — кажется, она опомнилась и тут же вернула мне газету.
Я притянул девушку к себе, усаживая обратно на колени.
— Ты расстроилась? — попытался добиться от нее реакции.
— Я… нет… совсем нет, — видел, что Гермиона мысленно далеко. Не со мной.
Мерлин! Эта ее тайна опять возводит между нами стену! Эти недоговоренности… опять подняли в груди волны недовольства, обиды и… недоверия…
— Сэр…
Я чуть не задохнулся и посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
Она что, издевается?
Видно, все-таки Гермиона осознала свою оплошность, потому что тут же исправилась:
— Северус…
— Вот так лучше, — буркнул я, пытаясь покрепче прижать к себе девушку, но Гермиона словно одеревенела вся: не сопротивлялась, но… никак не реагировала на мой порыв.
— Северус, можно мне пройтись? — спокойно спросила девушка.
Попытался перехватить ее взгляд, но она усиленно отводила глаза.
— Пойдем, — я был сегодня свободен, почему бы…
— Можно мне одной?
А вот это уточнение больно резануло по сердцу. Но скрывать обиду мне не в первой.
Хочет побыть одна? Что ж… ладно…
Неприятно кольнуло: Гермиона по-прежнему не доверяет мне до конца, не хочет раскрыться мне… или… а вдруг не может…
— Иди, — она слишком быстро отстранилась от меня. — Тинки пойдет с тобой.
Кажется, девушка хотела возразить, но… передумала.
Я хмуро наблюдал, как она невербально призывает мантию… Почувствовал, как в сердце всколыхнулась гордость: ее навыки становились все лучше…
Гермиона все же не смогла уйти просто так… Подошла и нежно поцеловала, будто пытаясь успокоить: не я причина ее несчастья, не я причина ее странного поведения.
Ох, девочка моя…
Когда же ты расскажешь всю правду?
Я наблюдал, как Гермиона вышла за дверь, а Тинки скользила за ней по пятам невидимой тенью…
Она отсутствовала недолго… Максимум час…
Но я ходил из угла в угол… Неясное беспокойство подтачивало изнутри…
Все же было так хорошо.
Слишком хорошо.
Гермиона спокойно вошла в дом и, улыбнувшись, тут же оказалась совсем близко. Я прижал ее к себе, и она сама нашла мои губы, сама нежно углубила поцелуй, сама потянула меня наверх…
Но я все равно не мог не заметить покрасневшие от слез глаза…
Гермиона отдавалась мне так неистово, так страстно, так… обреченно. Так… будто в последний раз…
— Люблю тебя, Северус, люблю, люблю… — как заклинание шептала она… Словно боялась, что больше не будет такой возможности…
Мы лежали обнявшись, я поглаживал ее вдоль позвоночника, слушая, как выравнивается, углубляется дыхание…
Несмотря на то, что на улице еще был день, хорошо, если время перевалило за полдень, Гермиона уснула…
Видно, совсем эмоционально себя измотала…
Я гладил ее волосы, наматывал на палец отдельные прядки… Уткнулся носом в любимую макушку.
Так хотелось прямо сейчас, пока она спит, проникнуть в ее голову… узнать все тайны…
Не мог…
Это просто нечестно…
Выскользнул из кровати, укрывая Гермиону одеялом… Она даже не дернулась: просто уткнулась носом в подушку, тихонько посапывая… Такая милая… забавная… совсем еще девочка…
Несмотря ни на что…
Нежная, свежая, чистая…
Что бы в ее жизни не произошло раньше…
Спустился в гостиную. Взгляд опять метнулся к этой чертовой газетенке.
— Тинки, — негромко позвал домовую.
Та тут же появилась.
— Да, хозяин.
— Тинки, куда ходила Гермиона? — я не хотел лезть в голову к девушке, но… почему бы не спросить эльфиху…
Домовая испуганно на меня посмотрела:
— Хозяин, я…
— Куда она ходила? — холодно повторил я.
— В лес… — тихонько выдохнула Тинки.
— Что она там делала? — я что, каждое слово должен вытаскивать? Женщины!
Тинки прижала к щекам свои огромные уши, смяла в руках белоснежный передник и, тихо выдохнув, вдруг проговорила:
— Хозяин, возьмите мое воспоминание…
Я стоял перед Омутом памяти… Да, подарок Альбуса теперь оказался весьма полезным…
Я ступал следом за быстро идущей девушкой. Стоило отойти на приличное расстоянии от калитки, как Гермиона рванула вперед… До самого леса она бежала, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух.