Его губы впились в мой рот отвратительным, тошнотворным поцелуем. Я извивалась всем телом, пытаясь отстраниться, но безликий страж позади по-прежнему крепко держал меня в своих стальных руках.
Что я чувствовала в тот момент?
Кроме ужаса и отвращения…
Обреченность…
Ведь прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда. Чудесный спаситель не появится по взмаху волшебной палочки и не избавит меня от этого унижения.
— Отпусти ее! — я отчетливо слышала крик Рона, но Маклагген не обратил на его реплику никакого внимания, продолжая жадно мучить мои губы своим грубым ртом. — Она тут не при чем! Гермиона ничего не знает о Повстанцах! — в голосе любимого человека так и сквозило отчаяние.
— А мне плевать, — усмехнулся Кормак, наконец отрываясь от меня.
Но то, что за этим последовало…
Это хотелось бы забыть и никогда больше не вспоминать…
Он грубо разорвал мое праздничное платье и белье, тут же жестко, болезненно сжимая в ладонях грудь. Я не хотела кричать, не хотела видеть эту ухмыляющуюся физиономию с горящими похотью глазами, жмурилась, стараясь молча сносить это унижение. Не желала доставлять еще больше удовольствия этому ублюдку. Старалась сильнее сжать коленки, но куда там… Когда его пальцы грубо ворвались внутрь, я не удержалась от вскрика. Тело было зажато ужасом, все мышцы напряжены, а эти прикосновения отдавались жгучей болью…
— Люблю, когда женщина кричит, — хмыкнул Кормак, толкая меня на диван.
Я пыталась сесть, прикрыться освободившимися руками, но Маклагген резко навалился, придавливая в диван. Я задыхалась от ощущения его слюнявого языка у себя во рту, пыталась избавиться от жадных пальцев между ног, но силы были не равны.
— Ох, Рон, я совсем про тебя забыл. Тебе же так ничего не видно, — почти с заботливыми нотками в голосе глумился насильник.
Он тот час перевернулся меня на живот и потянул вверх, ставя на колени. Я попыталась податься вперед, вырваться из хватки грубых пальцев, но тот резко сжал одной рукой мою шею, перекрывая кислород, а второй надавил на поясницу, заставляя прогнуться, раскрыться…
В душе все выло от ужаса, отвращения, страха и стыда.
Рон все видит. Все… все эти люди видят…
Господи!
За что?!
Резкий толчок в самую глубину вырвал из горла крик. Каждое его новое движение отдавалась внизу живота новыми болезненными спазмами.
Уткнувшись лицом в подлокотник, я сквозь хлынувшие слезы молилась, чтобы все это оказалось сном. Кошмарным сном…
Но жесткие, яростные толчки, сотрясающее мое тело, жадные, грубые пальцы, выкручивающие соски, непристойные стоны над ухом и крики Рона где-то далеко — мои уши будто заложило — говорили о том, что все реально.
Кормак опять больно сжал волосы, заставляя оторвать лицо от подлокотника, вынуждая повернуть голову куда-то в бок… и посмотреть в глаза любимому.
На лице Рона читалось такое отчаяние. В его глазах я увидела свое отражение: перекошенное от боли лицо, распахнутые от ужаса глаза, искусанные губы и струящиеся по щекам слезы…
— Смотри на него, Грейнджер! Смотри, как ему нравится наблюдать за твоим унижением! — этот мерзкий голос позади…
— Отпусти ее, Кормак!
В который раз за вечер Рон сказал это?
Маклагген пыхтел сзади, все больнее сжимая бедра… еще несколько резких толчков — и я почувствовала, как он запульсировал внутри.
Глотая слезы, я закрыла глаза.
Отчаяние переплеталось с отвращением и желанием умереть…
Наверное, я все же на какое-то время выпала из реальности… Из тупого беспамятства меня вырвал ставший ненавистным голос:
— Видишь, Уизли, что бывает, если не идти сразу на контакт!
А дальше… дальше была какая-та возня, и до меня донеслись булькающие звуки. Значит, они заставили выпить его Сыворотку…
Несколько томительных минут: вдруг не подействует? Но…
Я услышала, как он заговорил… Сколько знакомых имен!
И их всех ожидает расплата… казнь… смерть…
— Обещаю, когда их всех будут мучительно убивать, я расскажу, кто их выдал, — кажется, Кормака весьма забавляла вся эта ситуация. — Их лидер! Их светило!
Отвратительный смех четырех мужчин отражался от стен.
— Что ж, Уизли, ты свое представление получил, а теперь второй акт. Но на этот раз для твоей грязнокровки!
И меня заставили смотреть…
Я пыталась закрыть глаза, но даже тогда видела извивающееся в муках тело любимого.
Я видела, как Рона поражает тройная Сектумсемпра. Как пол и стены забрызгиваются кровью. Как эти звери направляют палочки и безостановочно насылают на него Круциатусы…
А я только рыдала, удерживаемая четвертым мучителем. Просила их остановиться, кричала, предлагала взамен что угодно, но эти нелюди были глухи к моим мольбам.
А потом Кормак залечил все раны Рона… Только чтобы через секунду повторить все заново.
Время как будто замедлилось…
Нет! Оно вообще словно остановилось!
Рон умер глубокой ночью.
Я смотрела в остекленевшие глаза, понимая, что чувствую облегчение: мой любимый больше не мучился. Для него все самое страшное закончилось.
Кормак раздавал приказы, что-то говорил, требовал от своих подчиненных… Я ничего не слышала.
Слез уже не осталось.
Я видела, как эти ублюдки забирают тело Рона, левитируя перед собой… Наверное, тогда я и очнулась:
— Куда вы его уносите? Куда?
В ответ гробовое молчание.
Кормак выпроводил всех, а сам опять направился в мою сторону. Не помню, как оказалась на полу. Наверное, ноги подвели еще тогда, когда мой страж отпустил меня, присоединяясь к траурной процессии.
Мы остались наедине. Непроизвольно пытаясь стать незаметнее, я вся сжалась. Я ждала, готовилась к смерти. Надеялась…
Парень, пнув меня ботинком под ребра, схватил за шею и поднял с пола. Кислорода катастрофически не хватало, но я радовалась, что вот-вот все закончится.
— Смерть — слишком легкое наказание для тебя, — прошипел Маклагген, разжимая ладонь.
Нет…
— Теперь ты будешь моей, — ухмыльнулся парень. — Моей! Слышишь? Я забираю тебя себе! Будешь моей личной грязнокровкой!
Он как безумец начал осыпать мое лицо тошнотворными поцелуями.
В голове мелькала только одна мысль: нужно его разозлить. Тогда он меня прикончит.
— Никогда! Никогда не буду твоей! — собрав все оставшиеся силы, попытавшись выразить все свое отвращение, я плюнула прямо в эту отвратительную физиономию!
А потом была боль и темнота. Наверное, он приложил меня об стену, или об пол… Не знаю.
Я думала, что умерла, но… каким же было мое разочарование, когда я очнулась в той же комнате… Теперь я ненавидела эти стены.
За окном по-прежнему было темно. Значит, я не так уж долго была в отключке.
Маклагген, даже не сомневалась, что это он, резко притянул к себе, заставляя вновь видеть это отвратительное лицо.
— Я передумал, - зловеще хмыкнул Кормак. У него в глазах был такой похотливый блеск, что я поняла — этот садист придумал что-то новое, что-то извращенное… мою личную пытку.
— Ты станешь продажной девкой, Грейнджер. Шлюхой, — внутри все скрутило от осознания его слов.
— Ни за что! — мой голос был мне не знаком: хриплый, надрывный…
— Нет? — отвратительная усмешка не покидала его лицо. — Грейнджер, я умею убеждать! Хм… кажется, у твоего Рона огромное семейство… И есть еще сладенькая младшая сестренка…
Я мысленно похолодела, уже прекрасно понимая, что ради них сделаю все.
— Так вот, — ни тени усмешки, только злость и победоносная гримаса, — будешь артачиться, я убью их всех на твоих глазах. И поверь, смерть Ронни покажется тебе легкой и моментальной! А рыженькая займет твое место в борделе. Хочешь такой участи для них?
Нет, конечно, я не хотела.
Что мне оставалось делать?
За наши ошибки не должны расплачиваться невиновные. А моей главной ошибкой было то, что я когда-то дала Маклаггену надежду…
Наверное, на моем лице отразилось решение. Мучительное, отвратительное, но самое правильное в сложившихся обстоятельствах.