— Вот и умница!
Кормак сжал пальцами щеки, обводя языком мои губы, подбородок, прокладывая отвратительную, скользкую дорожку по шее.
— Мне некогда будет тебя навещать, но мадам Харрис будет докладывать о твоем поведении. А ты должна быть покорна, Грейнджер, чтобы я не услышал на тебя ни одной жалобы, поняла?
Его слова стучали молотком в моем воспаленном от горя мозгу.
— Да и не пытайся наложить на себя руки: я все равно сделаю все, что пообещал с рыжей семейкой! Так что хорошо работай, шлюха!
Увесистый шлепок по ягодице заставил дернуться, вырваться из охватившего безразличия.
— О сегодняшней ночи никому не болтай: никто не должен знать, что Рональд Уизли мертв, — по-прежнему покрывая слюнявыми поцелуями шею и лицо, продолжил Кормак. — С Харрис я возьму непреложный обет…
— А если я расскажу? — собрав всю свою чертову строптивость… последние остатки, выпалила я. — Что, Кормак, похоже, и у тебя могут быть проблемы, раз ты так изворачиваешься!
— А теперь слушай, маленькая дрянь, — в его голосе появились стальные нотки. — Будешь трепать языком — и уже не я, а сам Темный Лорд прикончит рыжую семейку за то, что породили предателя! Будешь молчать — и все Уизли будут жить долго и счастливо. Зачем их тревожить известием о смерти одного, слишком зарвавшегося идиота? А твоя судьба уже решена — будешь шлюхой, раз отказалась быть со мной. Ну, так что, Грейнджер, какую ты выберешь судьбу для Уизли?
Он опять болезненно обхватил меня за шею, впечатывая в стену:
— Они все равно поймут, — вдруг прохрипела я, едва справляясь с рвотным позывом.
— Кто? — Кормак прищурился, хмуро меня рассматривая.
— Уизли… — мой голос даже окреп. — Думаешь, они поверят, что с Роном все в порядке? — было мучительно больно произносить любимое имя. — Если он не будет писать, не будет приезжать… Ты думаешь они не поймут, что его больше нет?
Кормак хмыкнул:
— Для семейства Уизли я придумаю отличную легенду: документы фальсифицировать в нашем продажном Министерстве труда не составит. Хм… скажем, твоего рыжего придурка срочно отправили по работе куда подальше! Очень срочно, да так, что не успел попрощаться! И прихватил свою верную собачонку! С Харрис я договорюсь: будешь периодически писать им письма… Видишь, какой я добрый?
Меня всю трясло, доводов больше не осталось…
Только один вопрос.
— Кормак, к чему такие сложности? — прохрипела я, пытаясь понять, когда гордый, смелый гриффиндорец превратился в такую мразь.
А он…. Расхохотался.
— Это моя месть тебе: быть отвергнутым весьма неприятно!
— Но зачем тебе все эти уловки, зачем все эти извороты? Зачем? Зачем? Я просто не понимаю! — истерика подкатывала, проходила болезненными волнами по моему надломленному сознанию.
— Зачем? — голос звучал зловеще… — Грейнджер… знаешь, что я понял за эти годы? Месть должна быть изощренной. Такой, чтобы ты получал удовольствие… О, как это будоражит, как это распаляет, когда ты строишь комбинации, когда перекрываешь все пути к отходу, когда загоняешь жертву в капкан… а жертва все понимает, чувствует мое дыхание у себя за спиной, но ничего не может поделать, потому что глупее, потому что…
Он оборвал незаконченную фразу.
Я с ужасом смотрела на этого человека. Хотя это не человек. Зверь. Внутри у него не осталось ничего человечного. Монстр.
— Ладно, Грейнджер, мне пора к Темному Лорду, — на секунду мне показались искорки страха в его бездушных глазах, но тут он тряхнул головой, вновь возвращая себе беспристрастный вид. — К тому же еще нужно прикончить трех свидетелей, что сейчас возятся с телом твоего дружка. Быстро приведи себя в порядок!
Больше всего хотелось убить и его и себя. Но он пристально наблюдал за каждым моим движением, не давая сделать глупость.
А так хотелось.
Автоматически натянула на себя первое попавшееся платье и мантию… На глаза попались два рисунка… Не думая, что делаю, просто повинуясь порыву, схватила их, сминая в бесформенный ком, и положила в карман.
Больше ничего с собой не брала.
Не хотела. Не могла.
Сквозь нахлынувшие слезы осмотрела нашу комнату… наш дом… Дом, в котором я познала такую радость… и такое горе…
А потом…. Уже не было сил ни сопротивляться, ни оттягивать этот момент… Маклагген перенес меня в одно весьма респектабельное, колоритное заведение.
Так я оказалась у мадам Харрис.
========== Глава 22. - Воспоминания Гермионы Грейнджер: Дом Терпимости. ==========
Мадам Харрис оказалась эффектной, моложавой женщиной с хищным блеском в глазах. Она была строгой, жестокой, но, нужно отдать должное, весьма проницательной. Эта женщина великолепно понимала мужскую натуру: желания и сокровенные мечты всех клиентов она читала как раскрытые книги. И это без каких-либо навыков легилименции. Просто основываясь на одном жизненном опыте.
Харрис долго и придирчиво меня рассматривала. Как породистую лошадь, выставленную на обозрение требовательному покупателю.
После всего пережитого за эту нескончаемую ночь безразличие завладело моим сознанием. Плевать. Мне все равно не спастись.
Все было как в тумане. Их с Маклаггеном разговор доносился обрывками…
— С ней могут быть проблемы… Она явно из строптивых…
— Не волнуйся, девчонка знает, что другим придется расплачиваться за любое неповиновение… Она будет покорной. Так, Грейнджер?!
Вопрос, пробившийся сквозь спасительную корку безразличия, заставил вздрогнуть…
— Я задал тебе вопрос!
— Да.
Харрис опять неверяще посмотрела в мою сторону.
— Ладно, проверим. Сейчас пусть отоспится, а вечером подберу ей первого клиента. Девственница?
Кормак расхохотался:
— А в твоем заведении такие бывают?
— Я просто спросила, — ничуть не смутилась сутенерша.
Они еще о чем-то спорили, договаривались… А я стояла, уставившись в одну точку…
Внезапно Харрис оказалась очень близко. Крепко схватив за локоть, она потащила меня в коридор. Сотни дверей, переходов… Я смотрела… и ничего не видела… Только слышала звук ее каблуков и тихий, вкрадчивый, ледяной голос, отражающийся от стен…
— Надеюсь, мы сработаемся. Будешь вести себя хорошо — я могу сделать так, что твое пребывание здесь не будет особо мучительным, а если нет… Здесь бывает много мужчин, любящих причинять боль. Поняла?
Сил хватило только кивнуть в знак того, что я все усвоила.
Харрис завела меня в какую-то небольшую комнату.
— Теперь это твоя обитель. Там ванная и гардеробная. Избавься от этих тряпок, — она брезгливо подцепила пальцами воротник моего просто платья, — здесь мои девочки носят только самые роскошные наряды. И ложись спать. Теперь твоя основная работа начинается поздним вечером.
Она пристально вглядывалась мне в лицо. Я выдержала этот странный взгляд. Казалось, она вот-вот что-то скажет, но женщина резко развернулась и, громко стуча каблуками, скрылась за дверью.
Горячая ванна немножко расслабила скованные оцепенением мышцы. Но взамен опять пришли слезы… Хотелось утопиться, но даже этого делать я не имела права… Уизли не заслуживают большего горя…
Я долго сидела в остывающей воде, уткнувшись носом в колени. Пыталась представить, осознать, что теперь будет…
Заснуть так и не смогла. Стоило сомкнуть веки и провалиться в утешительную дремоту, как я тут же видела остекленевшие глаза Рона…
Окон в моей обители не было, и я просто мерила шагами комнату, чувствуя себя загнанным в ловушку зверем. Загнанной в капкан жертвой… Так ведь Кормак сказал…
Вечером двери распахнулись, и ко мне величественно вошла мадам Харрис, а за ней — эффектная молоденькая блондинка. Позже я узнала, что ее звали Мэрри.
Хозяйка придирчиво осмотрела мое осунувшееся, искаженное горем лицо и, недовольно нахмурившись, бросила своей помощнице:
— Приведи девчонку в должный вид. Ее мордашка должна сиять свежестью! — и, усевшись в кресло, принялась наблюдать за процессом.