Ее лицо.
Он лишь ухудшил собственное положение, получив около тридцати мучителей вместо одного.
— Я больше не могу так! Я же говорю вам, что с ней надо что-то делать… — Он неожиданно шагнул вперед, как будто собираясь ударить ее.
Несколько мужчин тут же подскочили к нему и схватили за руки, и при этом еще смеялись над ним. На мгновение он смутился, увидев незнакомые лица, и низко опустил голову.
Еще немного, и все ополчатся против него.
— Не надо. Отпустите его. Пусть он идет по своим делам, — спокойно, громко произнесла она. Но в голосе ее не было ни тепла, ни участия. Просто ужасная стальная обезличенность, как будто она хотела сказать: оставьте его мне., он — мой.
Руки, державшие его, опустились, кулаки разжались. Люди начали расходиться. Он снова оказался наедине с ней.
Вдруг он ринулся обратно. Он бежал от толпы, от стройной красивой девушки, которая смотрела на него.
И она не задержалась на этом месте. Ее не интересовали ни овация толпы, ни другие проявления одобрения. Она тоже повернула в обратную сторону и двинулась следом за бегущим.
Странное преследование. Невероятное преследование. Стройная молодая женщина торопливо шла за приземистым, коренастым барменом по улицам Нью-Йорка.
Он чувствовал, что она продолжает погоню. Обернувшись, он убедился в этом. Она властно помахала ему рукой, приказывая остановиться.
Наступил тот самый момент, который предсказывал Барчесс. Теперь он был воском под палящими лучами солнца. Толпа послужила последним толчком, разрушившим опору. Его обуревали противоречивые чувства; у него не нашлось никакой защиты в этом огромном городе.
Его сопротивление могло снова возрасти. Следовало воспользоваться представившимся случаем. Настало время для действий. Надо быстро припереть его к стенке и позвонить Барчессу. «Вы готовы признать, что видели некую женщину в баре вместе с человеком по фамилии Гендерсон? Почему вы отказались подтвердить, что видели его? Кто заплатил вам или вынудил вас солгать?»
Он остановился на углу, испуганно озираясь и ища место, куда можно спрятаться. Паника охватила его существо. Она могла судить об этом по его дрожи. Для него она больше не была странной девушкой. Это была сама Немезида.
Она снова подняла руку, хотя расстояние между ними быстро сокращалось. Он съежился, как будто ожидая удара кнутом. Он стоял на углу, отгороженный от нее тонкой цепочкой людей, собирающихся перейти улицу. На светофоре зажегся красный свет.
Он бросил на нее последний взгляд, увидел, что она торопливо приближается к нему, и решительно бросился вперед.
Она резко остановилась, так резко, будто ее ноги неожиданно приклеились к асфальту. Воздух наполнился пронзительным скрипом тормозов. Она закрыла лицо руками, но все же успела увидеть, как в сторону отлетела его шляпа. Женский крик пронесся над толпой, и толпа шумно вздохнула.
Глава 13
Одиннадцатый день перед казнью. Ломбар
Ломбар следовал за ним уже полчаса, а на свете нет медленнее занятия, чем следить за слепым нищим. Он двигался, как черепаха, у которой впереди — столетия жизни, а не как человек, жизнь которого измеряется годами. Каждый квартал от угла до угла он проходил минут за сорок. Ломбар несколько раз по часам засек это.
У него не было собаки-поводыря. Прохожие переводили его через улицу, когда он нуждался в этом. Если он не успевал перейти улицу на зеленый свет, копы задерживали из-за него движение. Чуть ли не каждый прохожий бросал монету в его кружку. И это тоже заставляло его идти медленно.
Ломбару было чрезвычайно жаль его, но он мало чем мог тут помочь. Он медленно шел за ним, беспрестанно курил сигареты, останавливался, когда останавливался тот, ждал, когда тот заходил в какой-либо подъезд.
Ломбар твердил себе, что это не может продолжаться вечно. Он не может двигаться всю ночь. Существо, шедшее впереди него, было всего-навсего человеком с обычным человеческим телом. Он должен где-нибудь остановиться на отдых. Он должен где-нибудь поспать, даже если для этого ему придется лечь под забором. Ему, конечно, все равно — что день, что ночь, но не станет же он бродить ночью по пустынным улицам, когда нет никого, кто мог бы опустить монету в кружку.
И, наконец, это время пришло. Ломбар думал, что оно уже никогда не наступит, но оно наступило. Он свернул в сторону, прошел мимо заборов и очутился на пустыре. Это был участок, по неизвестной причине оказавшийся заброшенным; казалось, сама природа пожертвовала его для нищих. Он со всех сторон был окружен домами и гранитными глыбами виадуков и надземки.
Его нора находилась где-то здесь, и Ломбару следовало быть очень осторожным, потому что (и он знал это) у слепых, как правило, очень чувствительные уши. Он увидел, как нищий вошел в дом. Теперь отступать было поздно, и он остановился у двери, чтобы узнать, куда тот пойдет дальше. При каждом шаге нищего раздавался отчаянный скрип. Он насчитал четыре таких звука, и через некоторое время до него донесся звук открываемой двери.
Подождав немного, он энергично вошел в дом, взбежал по ступенькам и открыл дверь. Перед ним были еще две двери, но он без колебания выбрал одну из них, потому что, если судить по звукам, за второй дверью находилась уборная.
Он посмотрел на дверь и прислушался. Света не было видно, да он слепцу и ни к чему, нищий привык обходиться без света. Но звуки из комнаты доносились. Он вновь подумал о животном в норе. Голосов не было слышно. Очевидно, нищий одинок.
Этого достаточно. Он постучал в дверь.
Движение за дверью мгновенно стихло. Прекратилось. Казалось, в комнате внезапно стало пусто. Испуганная тишина.
Он снова постучал.
— Разрешите? — упрямо сказал он.
— Кто там? — послышался в ответ тихий испуганный голос.
— Друг.
Голос стал еще более испуганным.
— У меня нет никакого друга. Я вас не знаю.
— Разрешите мне войти. Я вам ничего не сделаю.
— Я не могу вас впустить. Я здесь один и беспомощен. Я никого не могу впустить.
— Вы должны впустить меня. Я к вам ненадолго. Я только хочу поговорить с вами!
— Убирайтесь отсюда! — дрожащим голосом закричал нищий. — Убирайтесь от моей двери, или я из окна позову на помощь. — Но эти слова звучали скорее умоляюще, чем угрожающе.
Переговоры зашли в тупик. Ни один из них не двигался. Оба молчали, но каждый знал о присутствии другого. За одной стороной двери был испуг, за другой — решимость.
Ломбар достал из кармана бумажник и задумчиво осмотрел его. Самой крупной ассигнацией была пятидесятидолларовая бумажка. Там были ассигнации и меньшего достоинства, но он выбрал именно ее. Он опустился на корточки, сунул бумажку под дверь и встал.
— Нагнитесь и достаньте из-под двери то, что я положил, — сказал он. — Это докажет, что я не хочу вас грабить. Разрешите мне войти.
Он услышал легкий шорох, а вслед за этим начали отпираться многочисленные запоры и засовы. Наконец повернулся последний замок, и дверь приоткрылась.
— С вами кто-нибудь есть?
— Нет, я один. И я вовсе не собираюсь причинить вам какой-либо вред, так что не стоит нервничать.
— А вы не агент?
— Нет, я не полицейский агент. В этом случае со мной был бы коп, но я совсем один, со мной никого нет. Я хочу поговорить с вами.
Ломбар вошел в комнату. Света здесь не было, и оттого она казалась нереальной, как мог бы выглядеть
иной мир.
— Вы можете включить свет?
— Нет, — ответил слепой. — В этом нет необходимости. Если вы хотите поговорить со мной, зачем вам нужен свет? Ломбар наткнулся на постель и услышал легкий звон. Очевидно, именно здесь нищий хранил дневную выручку.
— Бросьте свои глупости, я не могу разговаривать в таких условиях. — Ломбар коленом уперся во что-то и, поняв, что это плетеное кресло, сел в него.
— Вы сказали, что хотите поговорить со мной, — сказал нищий нервно. — Вы захотели войти сюда. Теперь вы здесь, — говорите. Для того, чтобы говорить, свет не нужен.