Он видел лишь свет, падающий из открытой двери. Сидел и ждал. Вернулась она с ворохом бумаг и стала их сортировать. Очевидно, она нашла то, что искала, потому что остальные бумаги положила на стол.
— Думаю, прежде всего надо установить сам факт: была ли я в театре, — сказала она. — Давайте так и договоримся, а затем пойдем дальше.
В руках у нее был счет за пребывание в больнице в течение четырех недель, начиная с тридцатого апреля.
— С тридцатого апреля по двадцать седьмое мая я была в больнице, где мне удалили аппендикс. Если вам этого недостаточно, то врачи, сестры и сиделки…
— Вполне достаточно, — пробормотал Ломбар. Она села рядом с ним.
— Но это вы купили шляпку? — спросил он наконец.
— Да, это я купила шляпку. — И что с ней стало?
Она ответила не сразу. Казалось, она погрузилась в задумчивость. Он изучал ее и обстановку комнаты. А она была занята своими мыслями.
Комната говорила о многом. Роскоши было мало, но чувствовалось, что у хозяйки хороший вкус. Пол был отполирован до зеркального блеска. Вещи были неновыми.
Ее туфли стоили долларов сорок, но носила она их уже давно. Платье тоже было довольно дорогим, но и оно поизносилось.
Он сидел не шевелясь, боясь помешать ей, стараясь услышать ее мысли. Да, услышать их. Он увидел, что она посмотрела на свою руку. Он понял это так: она думает о драгоценном кольце, которое недавно украшало ее руку. Где оно сейчас? Заложено. Он увидел, как она посмотрела на свою ногу. Какие мысли пришли ей в голову? Видимо, она подумала о шелковых чулках. Может быть, она мечтает о новых чулках, о дюжине пар, о сотнях пар, о многочисленных парах, которыми даже не сумеет воспользоваться? Ломбар понимал: она думает о деньгах.
Она прервала молчание. Заговорила:
— История со шляпой проста. Вспомнила. Я отдала шляпу одной девушке. Я — человек импульсивный и поступаю в зависимости от настроения. Думаю, я надела ее всего один раз и… — она пожала плечами, — она перестала существовать для меня. Это еще не все. В этом есть что-то странное. Перед тем, как я легла в больницу, здесь была одна моя подруга. Она случайно померила шляпу. Если бы вы были женщиной, вам было бы легче понять. Мы хвастались последними приобретениями, и она померила шляпку. Шляпка ей понравилась, и я отдала ее ей.
Она замолчала и пожала плечами. Конец ее рассказа был началом для него.
— Кто она? — спокойно спросил Ломбар.
— Вы думаете, что это будет честно с моей стороны?
— От этого зависит жизнь человека. Он должен умереть в пятницу, — тихо сказал он.
— Но разве это случится из-за нее? Разве она замешана в этом деле? Ответьте мне.
— Нет, — вздохнул он.
— Тогда какое вы имеете право вмешивать ее в это дело? Это может послужить причиной смерти женщины. Социальной смерти. Потеря репутации всегда губит женщину. И происходит это медленно. Я не знаю, какая из двух смертей хуже.
Он побледнел.
— Должно же быть в вас какое-то чувство, к которому я мог бы апеллировать! Вас не заботит, что умрет человек? Понимаете, если вы не скажете мне…
— Прежде всего, учтите, что я знаю женщину и не знаю мужчину. Она — моя подруга, он — никто. Вы хотите, чтобы я подвергла ее опасности ради его спасения?
— В чем вы видите опасность? — Она не ответила. — Тогда почему вы отказываетесь сказать мне?
— Я еще вам не отказала и не дала согласия.
Ломбар задыхался от чувства беспомощности.
— Вы не хотите мне сказать! Для меня это конец! Вы это знаете и не говорите мне! — Оба встали. — Вы думаете, что можете остаться в стороне? Я вытащу из вас все! Вы не…
— Посмотрите сюда, — холодно кивнула она через плечо.
Он обернулся.
— Позвонить, чтобы вас выбросили отсюда?
— Пожалуйста, если хотите увидеть небольшую драку.
— Вы не сможете заставить меня говорить. Все зависит от меня.
Это правда, и он знал это.
— Ну, что вы сделаете со мной?
— Вот.
На мгновение лицо ее исказилось при виде пистолета, но она хорошо владела собой. Она спокойно села. Он никогда не встречал подобных женщин. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Вы не боитесь умереть?
— Очень боюсь. — Она смотрела ему прямо в глаза. — Я всегда этого боялась. Но сейчас мне опасность не грозит. Люди убивают других людей, чтобы заставить их молчать. Но я не знаю, убивали ли когда-либо человека, чтобы заставить его говорить? Как же тогда узнаешь то, что тебе нужно? Пистолет оставляет право выбора за мной, а не за вами! Я могу многое сделать. Например, позвонить в полицию. Но я не стану звонить. Я буду сидеть и ждать, пока вы не уйдете.
Ломбар был у нее в руках.
Он убрал пистолет и вытер лоб.
— Хорошо. Она засмеялась.
— На кого из нас подействовал больше ваш пистолет? Вы вспотели, а я — нет. У меня цвет лица не изменился, а вы побледнели.
— Вы выиграли. — Это все, что он смог выдавить из себя.
— Вот видите, вам не стоило угрожать мне. — Она помолчала. — Но вы можете меня заинтересовать.
Он кивнул. Нет, не ей, он кивнул собственным мыслям.
— Можно мне минуту посидеть? — попросил он и подошел к небольшому столику. Затем достал из кармана какой-то продолговатый листок, развернул его, снова убрал. Потом достал авторучку и стал что-то писать.
— Я вам не надоел?
Она улыбнулась понимающе, как это бывает между двумя людьми, которые отлично знают друг друга.
— Вы хороший компаньон, спокойный и толковый.
— Как пишется ваше второе имя?
— Б-и-р-е-р.
Он посмотрел на нее и снова занялся своим делом.
— Трудно понять, — неодобрительно пробормотал Ломбар.
Он написал число «100». Она подошла и заглянула через его плечо.
— Я хочу спать, — она зевнула.
— Почему бы вам не открыть окно? Это может помочь.
— Уверена, что не поможет. — Однако она подошла к огромному французскому окну и открыла его. Потом вернулась к нему.
Он добавил еще одну цифру.
— Теперь вам лучше? — с иронической озабоченностью спросил он.
— Стало посвежее. Можно сказать, оживленнее.
— Вам и этого мало? — холодно осведомился Ломбар.
— Удивительно мало. Почти ничего. Он перестал писать и отложил ручку.
— Это нелепо, знаете ли.
— Ничем не могу вам помочь. Вы пришли ко мне. — Она кивнула. — Спокойной ночи.
Ломбар направился к двери. Подъехал вызванный им лифт. Он держал в руке маленький листочек бумаги, вырванный из записной книжки.
— Надеюсь, я вел себя не слишком грубо, — сказал он громко. Затем улыбнулся. — По крайней мере, я знаю, что надоел вам. И, пожалуйста, извините за столь позднее вторжение. Вам не о чем беспокоиться. Я не стал бы выписывать чек, если бы не хотел платить. Это маленькая хитрость…
— Вам вниз, сэр? — спросил лифтер.
— Сейчас, — кивнул он через плечо и снова обернулся. к двери. — Спокойной ночи.
Дверь лифта захлопнулась.
— Эй, одну минуту! — воскликнул он. — Она написала здесь только имя…
— Вы хотите вернуться, сэр? — спросил лифтер.
— Нет… полагаю, она права.
В вестибюле он остановился и долго разговаривал со швейцаром.
— Как отсюда идти: вверх или вниз? На листке были написаны два слова: «Флора», «Амстердам» и номер.
— Кажется, все, — позвонил он Барчессу по телефону из магазина. — Думаю, что это — последнее звено. Но сейчас уже поздно. Я еду туда. Как скоро вы можете
быть там?
Барчесс приехал на патрульной машине, узнал машину Ломбара, стоящую перед одним из домов, и вышел из машины. И лишь тогда увидел его.
Он подумал сперва, что Ломбар болен, так как тот сидел в странной, неудобной позе. Ломбар поднял голову.
— Ну? Как дела? Вы уже были там?
— Нет. Это бесполезно. Видите? — Он указал на мужчину, который стоял с собакой перед входом в здание.
На здании большими буквами было написано: «УПРАВЛЕНИЕ ПОЖАРНОЙ ОХРАНЫ НЬЮ-ЙОРКА».
— Тот самый номер, — сказал Ломбар, размахивая бумажкой. — А это — Флора, как сказал этот человек, — и он указал на собаку.
Барчесс шагнул обратно к машине.
— Поехали, — сказал он, — и побыстрее.