– Что вы хотите сказать? Я не…
– Когда вы вошли сюда, она была еще жива. После того, как японка ушла, и до того, как зазвонил телефон, в этот промежуток времени никто через гостиную не проходил ни в спальню, ни из спальни, по крайней мере, вы сами так говорите. Никто не мог пролезть через-эти железные решетки на окнах. Никто не мог выйти из этой комнаты через вторую дверь, которая ведет в мансарду… потому что эта дверь была заперта на задвижку изнутри. Что же получается? Никто отсюда не выходил. Ну-ка, подумайте хорошенько, что все-таки получается?
Ева задрожала и стала нервно тереть глаза.
– Вы меня извините, пожалуйста, – тихо проговорила она. – Я, кажется, немного… немного устала, знаете, это шок из-за смерти Карен. Я, кажется, ничего не понимаю. Не думаете же вы, что я…
Он притянул ее к себе и повернул так, чтобы она посмотрела в его внимательные серые глаза.
– Я вот что думаю, – сказал он строго, – никто отсюда не выходил потому, что никто и не мог выйти отсюда. То есть, я хочу сказать: вы – единственный человек на этом богом проклятом свете, который имел возможность убить Карен.
Его лицо куда-то поплыло, его молодое, загорелое, овальное лицо… Ричард, Ричард, Ричард. Пожалуйста, приди ко мне. Дик. Дик…
– И не только это, – услышала она его по-прежнему суровый голос. – Не успеет ягненок и двух раз хвостиком вильнуть, как в вашу жизнь вмешается Полицейский департамент Нью-Йорка. Карен Лейт назначила сегодня на пять часов свидание с одним шпиком из Главного полицейского управления, а сейчас без двух минут пять.
Затем она услышала свой собственный голос, далекий и неузнаваемый. Тоненьким голоском она вскрикнула:
– Нет. Я не делала этого! О, пожалуйста, поверьте мне. Это не я! Это не я!
И в то же время другой, внутренний голос повторял: все кончено, ничего больше не будет, ни Дика, ни свадьбы, ни счастья… ни жизни.
Приходя в себя, Ева почувствовала, что ее щеки горят от легких шлепков. И где-то далеко она услышала голос загорелого молодого человека:
– Эй, слушайте, бросьте вы это. Ради всего святого. Вот еще выдумала – обморок. Бросьте это.
Голос слышался все ближе и ближе, и наконец Ева открыла глаза и увидела, что лежит на полу, а загорелый молодой человек стоит около нее на коленях и слегка похлопывает ее по щекам.
– Перестаньте шлепать меня, – слабым голосом проговорила Ева, отстраняя его руку и приподнимаясь.
Я не ребенок.
Он поставил ее на ноги, прижал к шкафу, схватил за локти и слегка потряс.
– Вы зарезали Карен Лейт или не вы? Говорите скорее. Слышите? Вот еще вздумала… обморок.
Он сердито смотрел на нее сверху вниз. В глазах у Евы снова потемнело. Когда-то давным-давно с ней уже случалось нечто подобное. Давным-давно… В Нантакете жил один мальчик с таким же загорелым лицом и серыми глазами, как у этого мужчины. Однажды она упала с дерева и лежала в обмороке, и мальчик начал так же шлепать ее по щекам до тех пор, пока она не очнулась. Раскрасневшись от досады, что упала на глазах у мальчика в обморок, она накричала на него и отшлепала. Вот и сейчас она почувствовала зуд в ладонях и с трудом удержалась, чтобы не вернуть ему шлепки.
– Нет. Я не убивала Карен.
В его глазах было столько подозрения, столько недоумения и мальчишеской неуверенности, что Еве даже стало его жалко.
– Если это сделали вы, скажите мне, я могу держать язык за зубами, если захочу. Скажите.
«Ева Макклур, – думала между тем Ева, – помолвленная девушка, предмет зависти всех ее подруг, центр ее собственной маленькой вселенной… попала в ловушку». Она чувствовала, как дверца ловушки захлопывается, ее острые зубцы уже больно прокусили Еву. И она осталась совсем одна. Карен – уже остывший труп, доктор Макклур далеко, Дик Скотт – соблазнительное лакомство, которого ей уже никогда не отведать. Она осталась одна в этом мире мерзкой действительности, в этой ужасной комнате с трупом, кровью на полу и загорелым молодым человеком… Она осталась одна с этим сердитым молодым человеком, который крепко держал ее за локти. Или нет. Это она держалась за него. За него так удобно цепляться, у него такие сильные руки, такие теплые, так охотно предлагающие ей помощь.