В отчаянии я послал Ребекке стихи – на тончайшем пергаменте, с золотой виньеткой вверху и дивными птицами по углам:
Надо ли продолжать эту грустную историю? Полагаю, вы догадались, что Ребекка оставила меня, холодно заявив, что она меня больше не любит – как будто я не знал этого без её объяснения. Для пущей убедительности она прислала мне со слугой записку, в которой опять была всего одна фраза: «Мессир, полагаясь на ваше благородство, я прошу вас более не посещать мой дом и не искать встреч со мною в других местах, потому что чувства, которые я питала к вам, угасли, в чём я не виновата, так как мы не властны над своим сердцем, отчего я надеюсь, что вы не будете упрекать меня в непостоянстве, а останетесь с лучшими воспоминаниями о наших встречах, как и я».
Если говорить начистоту, то и моя любовь к ней угасла под влиянием всех тех оскорблений, что я вытерпел от этой дамы. Даже собака, в своей безграничной привязанности к хозяину прощающая ему побои, не станет любить его, если он бьет её постоянно, – что уж говорить о человеке! В последние недели перед окончательным разрывом моё чувство к Ребекке было болезненным: продолжая добиваться её благосклонности, я в то же время готов был убить её за мучения, которые она мне доставляла. А поняв, что всё кончено, я переходил от отчаяния к радости, и от радости к отчаянию. Какой это был урок для меня, – увы, он не пошёл мне впрок!
Робер поднялся с кресла и принялся расхаживать по комнате. Фредегариус терпеливо ждал, застыв у стола.
– Может быть, вы ещё хотите покушать, святой отец? Или выпить вина? – сказал Робер. – Прошу вас, не стесняйтесь; если нужно, я схожу на кухню, мне это не в тягость. Я не считаю унижением своего достоинства прислуживать вам, ведь сам Иисус подавал за столом еду и вино своим ученикам, прошу простить меня за такое сравнение.
– Нет, мессир, я сыт. Спасибо вам за заботу, – вежливо отказался монах.
– Я понимаю, что вам не терпится услышать рассказ о походе в Святую землю, – произнёс Робер, усаживаясь в кресло. – Что же, ваше терпение сейчас будет вознаграждено. Переходим к главной теме нашего повествования.
Часть 5
– Я был разорён: если бы матушка выслала мне доходы от поместья за три года вперёд, то и тогда мне не хватило бы денег, чтобы рассчитаться с кредиторами. К счастью или к несчастью, подобных мне обнищавших дворян и рыцарей было немало в нашем королевстве, так же как в сопредельных государствах, – усмехнулся Робер. – В старые времена рыцарь, оказавшийся в столь плачевном положении, отправлялся на подвиг: он мог, к примеру, сразиться с драконом. Раньше драконов было много; святой Георгий стал знаменит только потому, что его подвиг был талантливо описан вашей братией, монахами, а сколько других рыцарей успешно сражались с драконами, но остались неизвестными!
На моей родине около двухсот лет назад жили сразу три дракона: все они были огромными, чешуйчатыми, с зубастой пастью, головой с рогами, с перепончатыми крыльями, с четырьмя лапами, заканчивающимися страшными когтями, и с длинным острым хвостом. Они выдыхали пламя, а также могли извергать град, раскалённый песок, молнии и даже холод. Их шкура была непробиваемой для стрел и копий, а кровь была зелёной и причиняла ожоги, а чаще вызывала скорую и мучительную смерть.
Драконы обитали в пещерах и имели сильное пристрастие к золоту и драгоценным камням. Воровать и захватывать золото – это их основное занятие, но ещё они похищали девушек или требовали их в плату за пользование водой из озёр. Наши несчастные поселяне должны были ежегодно выплачивать драконам дань в виде самых красивых девственниц.
Конечно, всегда находились рыцари, отправлявшиеся на бой с драконами, но победить этих гадин было трудно. Нужно было дождаться, когда дракон сделает глубокий вдох перед тем, как извергнуть пламя, вскочить ему на спину и срубить голову или пронзить её копьем. Но зато рыцарь, убивший дракона, мало того что получал сокровища, он становился неуязвимым, а жизнь его длилась в несколько раз дольше, чем жизнь обычного человека.