– Бог ему судья. Мало ли сейчас проповедников, утверждающих, что им дано откровение божье, – беспечно отозвался я. – Однако, как хорошо говорил его святейшество!.. К августу следующего года соберутся рыцари, бароны, графы и князья – и в поход, в поход!
– В поход! Отомстим за наши святыни, освободим Святую землю! – отозвались мои молодые друзья.
Так состоялось мое знакомство с Петром. Тогда, на площади, на него едва ли кто-нибудь обратил внимание, кроме меня и моих товарищей. На него мало внимания обращали и впредь люди благородного сословия, но зато чернь, действительно, была от него без ума.
– Святейший папа удостоил Петра личной аудиенции и благословил на освобождение Гроба Господня, – как бы между прочим сказал монах.
– Вы уверены в этом? Я – нет. Но если даже так оно и было, папа в то время благословил бы любого, кто поддержал его призыв. Политика, святой отец, неразборчива в средствах и оценивает человека исключительно по его полезности в данный момент, – глубокомысленно изрёк Робер. – Однако, я не буду давать своих оценок, а расскажу лучше о второй встрече с Петром Пустынником. Она произошла в небольшом городке, вскоре после достопамятного Собора, на котором выступил его святейшество. Мы с друзьями застряли в этом городке на обратном дороге, не имея средств для дальнейшего движения и ожидая денежного подкрепления.
Был пасмурный осенний день, лил холодный дождь, но около старой покосившейся церквушки собрались все городские жители и прибывшие из окрестных деревень крестьяне. Люди стояли в страшной тесноте; они закрывались от дождя рогожами, мешками, холщовыми накидками, и казалось, что здесь находится одно большое серое, живое существо, дышащее паром и готовое повиноваться приказу своего хозяина. Этим хозяином был Пётр: он обращался к толпе с простыми, понятными, возбуждающими её чувства словами, – он говорил именно то, что от него хотели услышать. Произнося речь, он как бы воспламенялся от собственного голоса. Он рыдал, когда рассказывал о страданиях христиан в Святой земле; его голос наливался яростью, когда он призывал отомстить неверным.
Он рассказывал, как отправился в паломничество в Иерусалим и, вынеся в пути неимоверные лишения и жестокие притеснения со стороны сарацин, сумел добраться до Святой земли. И здесь, в храме Гроба Господня, после долгой покаянной молитвы, он узрел чудесное видение. Петру явился Спаситель в небесном сиянии и обратился к нему, слабому и хилому человеку: «Пётр, дорогой сын мой, у себя на родине ты должен рассказать о бедствии Святых мест и должен побудить сердца верующих очистить Иерусалим от жестоких притеснителей веры и спасти святых от рук язычников. Врата рая открыты для тех, кого я избрал и призвал».
После этого, рассказывал Пётр, я пошел сначала к патриарху иерусалимскому, который благодарил меня и тут же дал письмо к святейшему папе, а затем снарядил корабль. Так я прибыл в Рим, где его святейшество со смирением и радостью принял слово призвания.
– Что же в этих словах неправда? – спросил Фредегариус, перестав записывать.
– Что было правдой, а что неправдой, я могу только догадываться, – Робер развёл руками. – Мне лично не верится, что Пётр был у патриарха и у папы, но я верю в чудесное видение, посетившее его. Я уже говорил, что завидую тем людям, которых посещают видения, дающие ясную цель в жизни. У меня, к сожалению, видений никогда не было, и поэтому мне путь приходилось искать впотьмах. Но, святой отец, скажите мне, положа руку на сердце, можно ли точно определить, какое видение настоящее, а какое – всего лишь плод воспалённого воображения? Являлся ли Спаситель к Петру? Да, наверно, являлся, однако было ли это видение только в голове Петра или произошло вне его головы – не сможет теперь сказать никто.
– Вы богохульствуете, мессир рыцарь, – произнес монах со своей обычной легкой укоризной.
– Ну, почему же? Я ведь не отрицаю, а наоборот, утверждаю, что видения бывают, – улыбнулся Робер. – У нас есть так много свидетельств об этом, что было бы глупо отрицать. Я выступаю единственно за то, чтобы отличать видения истинные от видений, порождённых игрой воображения. Первые отличаются от вторых, как явь отличается от сна, и я призываю не смешивать сон с явью, а не то мы и жить будем, как во сне. Мне кажется, что Пётр именно так жил. Я думаю, он был глубоко убеждён в истинности своих видений, и от того в нём была такая истовая вера в правильность своих поступков. Но дальнейшие события показывают, что Спаситель не вёл его предначертанной дорогой, – а может быть, под видом Спасителя к нему явился кто-то другой? Князь Тьмы любит принимать светлые образы и говорить льстивые речи, дабы искушать нас: недаром сказано в Писании о тех, кто принимает такие образы и увлекает нас на ложный путь: «По делам узнаете вы их».