До конца учебного года я не пропустила ни одной репетиции хора — все надеялась, что Маргарита Александровна вернет похищенное. Я несколько раз улучала момент и рылась в ее пахнущей холодильником сумке. Все было тщетно: календарики исчезли. Вероятно, Маргарита Александровна отнесла их домой и присоединила к собственной, разросшейся от постоянного грабежа коллекции.
Год спустя Борька Папахин спер у нее золотое кольцо, лежавшее на рояле. Маргарита Александровна жутко кричала. Она вытащила Борьку на середину зала и хотела заставить его на колениях просить прощения.
— Ты вор! По тебе милиция плачет!
— Иди на хер!
Все онемели от изумления. Ляпнуть ТАКОЕ взрослой женщине?! Тем более — преподавателю?! Маргарита Александровна выпустила Борькину руку, и тот неторопливо вышел из актового зала.
Я была уверена, что Папахина посадят в тюрьму, но его всего лишь отругали на родительском собрании.
— Все по закону, — сказал Борька после этого, — если взрослый тырит у маленького, ему ничего не бывает, и если маленький тырит у взрослого — то же самое. Единство и борьба противоположностей — мне это старший брат объяснил.
ИМЯ БАРБАРЫ
1 августа 2005 г.
Барбара моет микроволновку. Попу туго обтягивают розовые штанишки. Каждое движение преисполнено изящества.
— Барбара, сколько тебе лет?
— Двадцать шесть.
Самый сок. Интересно, что она делает по вечерам? Ни за что не поверю, что она, как все прочие, сидит перед телевизором. Таким девушкам надо вести порочную жизнь, ездить на дорогом мотоцикле и носить кожаный плащ. Она должна входить в ночные клубы и, сняв перламутровый шлем, встряхивать роскошными волосами. Она должна курить длинные сигареты и оставлять следы помады на шеях мужчин.
— Барбара, ты знаешь, что означает твое имя?
Дива стаскивает резиновые перчатки.
— А оно что-то значит?
— В переводе с латыни «Барбара» означает «дикарка». Тебе очень подходит твое имя.
Барбара не понимает, чего мне от нее надо. Ее мир прост, как суповая тарелка. Ее родители — добрые трудолюбивые люди — тринадцать лет назад нелегально пересекли американо-мексиканскую границу. Это был единственный способ вырваться из глухой нищеты, передающейся детям как наследственная болезнь.
— Барбара, тебе определенно нужен «Харлей Дэвидсон».
— Да нет, микроволновку лучше мыть обыкновенной содой. Она запах убивает.
«КОРОЛЕВА МЭРИ»
17 августа 2005 г.
Океанский лайнер «Queen Mary» очень похож на «Титаник». Та же роскошь, те же пропорции, те же черно-оранжевые трубы… Его палубы помнят многих звезд 20-го столетия — от Уинстона Черчилля до Кларка Гейбла. Это был корабль-мечта — может быть, не столь широко разрекламированная, но зато непотопляемая.
«Королева Мэри» давно уже вышла на пенсию: теперь в ее каютах располагается гостиница. Мы с Кевином забрели сюда ради фотовыставки Джорджа Хёррелла.[1] Золотой век Голливуда — черно-белая красота…
Я смотрю на Кевина.
— Представляешь, мой отец плавал на этой посудине, — говорит он чуть слышно. — В 1944 году сюда затолкали 16 тысяч солдат и повезли в Европу. А в мирное время корабль был рассчитан на две тысячи пассажиров.
Отец Кевина каждый вечер писал письма домой — без надежды отправить. По ночам небо гудело: немецкие бомбардировщики пытались атаковать транспорт. Громыхали зенитки, орали офицеры… Акустики то и дело докладывали о подводных лодках.
Днем тишь, штиль и силуэты конвойных судов неподалеку. Куда ехали? Зачем? Если ударит торпеда, никому не спастись. Если доплывут, то половина сгинет в европейской мясорубке.
Я хожу по палубам «Королевы» и наяву слышу шум тысяч голосов. На стенах вместо голливудского гламура — плакаты: «Покупайте облигации военных займов!» В коридорах — вытянутые ноги, каски, котелки… Плиты на камбузе горят круглосуточно. В туалет очереди как в кинотеатр.
Мне преподавали историю так, будто американцы только купоны стригли на этой войне. Как будто не было ни Перл-Харбора, ни Нормандии, ни Ио Джимы. Ан нет: все та же боль, все тот же страх, все тот же шепот: «Вернись живым!»
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОЛДАТ
1 сентября 2005 г.
Джошу удивительно идут душевные терзания. Когда он в печали, у него и лицо одухотворяется, и глаза становятся как у приличного человека.
— Значит, ты решил записаться в армию? — осведомилась я.
Джош угрюмо вертел в руках ключи от машины.
— Угу.
— И, надо полагать, твое появление в Ираке переломит ход войны.
— Ну…
Да, Джош у нас смертоносец, что и говорить… Помнится, он как-то демонстрировал приемы рукопашного боя на Ронском-Понском. Ронский победил.
— И что тебя навело на эту гениальную мысль?
Джош вскинул на меня гневные очи.
— Теть, ну смотри! Тебе каждый месяц платят зарплату, но при этом ты живешь на всем готовом и тратишься только на стрижку и форму. Плюс бонус… Они, кстати, хотят поднять его до сорока тысяч долларов.
— А знаешь почему? Потому что потери в Ираке продолжают расти, а число дураков, желающих помереть, — сокращается. По вполне естественным причинам.
Губа Джоша выпятилась.
— А в авиации никакого недобора нету!
— Потому что иракцам очень трудно захватить в плен бомбардировщик: автомат немного недостреливает. Но ты-то собрался в армию…
— БМВ хочу купить, — наконец признался Джош. — Если мне дадут сорок штук, то…
— Мы тебе на них дивный памятник отгрохаем. Со скульптурной группой в изголовье: «Иракцы отрезают голову американскому герою». Закажем у Церетели — он как раз специализируется на эпических композициях. У нас и исходные материалы будут: наверняка «Аль-Джазира» любезно предоставит нам видеозапись твоей кончины.
— Ну, теть! Мне рекрутолог сказал, что я буду специализироваться на электричестве! Я вообще при штабе буду! К тому же, может, меня и не пошлют ни в какой Ирак.
Я смотрела на своего племянника. Что творится в голове у этого балбеса?
— Как думаешь, те, кто лежат сейчас в могилах, думали, что убьют именно их? А те, кто валяются по госпиталям, предполагали, что именно они напорятся на мину? Что ты скажешь себе, если ты нечаянно пристрелишь беременную иракскую бабу? Что ты не хотел? Что это ненарочно?
Выражение лица Джоша было достойно фотоаппарата Джорджа Херрелла.
Пусть думает: ему это идет.
Джош стесняется говорить со мной об истиных причинах. Он считает меня циником, способным воспринимать только BMW.
На самом деле Джош хочет стать героем.
В его возрасте я сама была такой же. Помню, как я мыла посуду — тряпка из старых колготок, «пемаксоль» на раковине, — и думала, что ненавижу этот мир. В нем не было места подвигу. Мне казалось, что жить обычно — это унизительно.
Нынешней молодежи хорошо — у нее есть интернет. С начала Иракской войны там такие баталии ведутся — ого-го! Сколько искренней радости по поводу американских потерь! Сколько счастья, когда американцам удается замочить врагов!
У этой войны есть болельщики — как в футболе. И смотрят ее по телевизору — как футбол.
Разумеется, Джош самозабвенно защищает Америку. Наверняка, кто-нибудь ляпнул ему, что воевать за компьютером может любой дурак, а ты пойди послужи, если не слабо.
Джошу не слабо.
ХОРОШО БЫ ПОХУДЕТЬ!
3 сентября 2005 г.
Развесила по кухне фотографии киноактрисы Рене Зельвегер, мэра Москвы Юрия Лужкова и медведя после зимней спячки. Я должна помнить, что похудение — это реально.
НОЧЬ
Почему сегодня Ронский просыпался десять раз?
Почему сегодня Понский назывался «пидорас»?
Над домом полночи летали полицейские вертолеты (гонялись за каким-то воришкой), и моя собака решила, что без нее никак не обойдутся.
1
Джордж Херрелл (1904–1992) — американский фотограф, специализирующийся на съемке голливудских знаменитостей.