— Теперь мне кажется, что никто из них попросту не умел заниматься любовью.
Последнее слово осело на языке горьковатым травяным привкусом.
С каких пор мне вообще пришло в голову называть этот процесс так?
Даниэль молчал почти минуту, а после повернулся на бок, ловя мой взгляд.
— У меня просто были возможности. И некоторый интерес к происходящему. Ты же знаешь, я люблю учиться.
Мы засмеялись одновременно, но он оборвал этот смех, ловя меня за подбородок и склоняясь ближе.
— Но я никогда не видел, чтобы женщина была настолько искренней в постели. Так что благодарить должен я.
Благодарностью за то, что я хочу его даже изуродованным, он не стал унижать ни меня, ни себя, но она столь очевидно подразумевалась, что я потянулась за поцелуем первой.
В добропорядочных знатных семьях так, конечно же, не полагалось.
Став маркизой, я должна была бы сидеть в комнате и вышивать, старательно пить травы, чтобы зачать как можно скорее, но терпеливо ждать момента, в который у супруга найдётся время навестить меня.
С Лагардом нарушать эти дурацкие правила оказалось так легко.
— Расскажи мне про свой сад. Это владения Руперта?
Он снова улыбнулся одними уголками губ, но расслабленно, немного удивлено.
— Нет. В последнее время он начал заговаривал о том, что его неплохо бы привести в порядок. Я не против, но мне всё нравится и так.
— Сад и должен быть таким. Большим и буйным, кусочком настоящего леса, — окончательно осмелев, я провела пальцами по его правой щеке, до самого ремешка повязки. — Тот, кто занимался им прежде, знал в этом толк.
Даниэль не застыл, не дёрнулся, но перехватил мою руку и поцеловал ладонь.
— Им не занимались вообще. Этот дом был частью приданного моей матери. За ним присматривали, но там много лет никто толком не жил.
Сердце забилось быстрее от этого прикосновения, но я решила не одергивать себя. Не сейчас.
— Позволишь мне заняться этим? Дома я выращивала прекрасные розы.
У меня получилось произнести это беззаботно, почти как шутку, но Даниэль подался ближе.
Его ладонь легла на моё лицо, удерживая, и от той серьёзности, с которой он смотрел, я почти содрогнулась.
— Ты можешь делать всё, что пожелаешь и сочтешь нужным. Я хочу, чтобы это место стало для тебя домом. Клянусь Нечистым, я не думал, что будет так, просто выбрал самую подходящую женщину в округе. Но теперь я правда этого хочу. Как бы оно там ни сложилось дальше.
Его нужно было немедленно, а еще лучше — минутой ранее заткнуть, и я снова потянулась к нему сама, опрокидывая на подушку и касаясь губами губ. Просто чтобы не наговорил того, о чем потом сможет пожалеть.
Даниэль, по всей видимости, и это понял, потому что тут же погладил меня по голове, без слов призывая не беспокоиться.
И тем не менее, момент был почти испорчен этой его нежностью. Настолько, что у меня щемило в груди.
— Могу я спросить еще кое о чем?
Вернуться к делам было самым безопасным, самым правильным для нас обоих решением.
— Конечно, — он согласился и с этим тоже.
Мне вдруг показалось, что он согласится, даже если я предложу просто послать всех и вся к Нечистому и остаться жить здесь.
— Ты знаешь, кто на них донес? Заговор на то и заговор, чтобы оставаться тайным, но если о нем узнала королевская полиция, кто-то должен был открыть рот.
Даниэль нахмурился.
Теперь он смотрел куда-то в район моего плеча, а я постаралась не чувствовать волну ненавязчивого, почти фонового удовольствия, прокатившуюся по телу, когда я прижалась грудью к его груди.
— Не знаю. Я не думал об этом. Так или иначе, в это была втянута не только моя семья. Всегда найдется кто-то, кто может подслушать или…
— … Или целенаправленно выслеживать.
Мы посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, сели.
— Ты всерьез полагаешь, что мне могут мстить за это?
— Почему нет? — я прикрылась одеялом, чтобы не сбивать его с толку, и отбросила волосы назад. — Это, конечно, всего лишь теория, но она имеет право на существование. Если инициатором заговора был твой отец, и он вовлек кого-то… Человек, оказавшийся в том же положении, что и ты, может пожелать мести. И момент, когда у тебя все вроде бы наладилось, и ты даже женился, но еще не заслужил прощение короля, был бы для подобного идеален.
Я говорила и сама поражалась тому, что эта мысль не пришла мне в голову раньше.
— Я не знаю, кто ещё остался, — Даниэль наконец взглянул мне в глаза. — Руперт увёз меня из столицы сразу же, как только меня выпустили. В тот же день. По правде говоря, я тогда вообще мало что понимал.