Эти четверо мне подходили как нельзя кстати, особенно под вечер, особенно в порту, где никто никого не запомнит.
Девушка застыла, уставилась на меня огромными мутными глазами, и я отметила, что она была совсем молоденькой, почти ребенком.
— Так-так-так, кто это у нас тут? — тот, что был с сигарой, развернулся ко мне, окинул долгим сальным взглядом. — Красивая. Не переживай, крошка, тебе тоже кое-что достанется. Но эта малышка в очереди первая.
Он был одеть чуть лучше остальных и походил на торговца.
Еще одна банальная история: юной дочке владелицы какой-нибудь лавки пришло время нарваться на скотов, убежденных в своем праве брать всех и все, что им нравится.
— Извини, дружок. Меня вы даже вчетвером не потянете.
Те двое, что терзали девчонку, выпустили ее и ринулись ко мне.
Шваль тоже всегда и везде оставалась швалью — так просто было задеть, даже думать не понадобилось.
— Беги отсюда!
Ее не пришлось просить дважды, и в другом настроении я посмеялась бы в первую очередь над этим — те, кого берешься спасать, бросают тебя первыми. Своя логика в этом была: плохое все равно случается, главное, чтобы не с ними.
Сделав глубокий вдох, я просто сняла все свои ограничители, и стоило мне посмотреть на тех, кто надвигался на меня, один тут же налетел на другого. Путаясь в конечностях, они покатились по земле, пьяно рыча и матерясь.
— Идиоты! — мужчина расточительно выбросил почти целую сигару.
Он собирался неспешно и с наслаждением выкурить ее, наблюдая за тем, как двое омерзительных ублюдков насилуют отказавшую ему девочку, и просто потому что могла, я решила, что курить он не сможет еще долго.
Стоило этой твари схватиться за горло, как они бросились одновременно — и те, что до сих пор валялись на земле, и тот, что намеревался дождаться своей очереди, продавливая ящик огромным задом.
Едва ли они могли понять происходящее, но чуяли настоящую опасность почище животных.
Не оборачиваясь, я подняла руку, отправляя одного из них прямиком в каменную стену, и едва не задохнулась от запаха крови из его разбитого виска.
Не насмерть, но доживать свой век после такого удара ему предстояло плохо.
Я не видела, но почувствовала: второй мерзавец попятился, пытаясь выскочить из тупика. Мысленно пожелав ему споткнуться, я услышала слишком тонкий от ужаса и боли короткий вскрик, а потом полной грудью вдохнула одуряющее чувство абсолютной свободы.
Казалось, что на затылке у меня появились еще одни глаза, или…
Кроме меня и этих неудачников тут никого не было, но ощущение присутствия было настолько явным, что мне захотелось засмеяться. Как будто кто-то стоял рядом и помогал — смотрел за меня на то, что я не смогла бы вовремя увидеть, давал баланс для расчета силы удара, показывал, как правильно сложить кулак, чтобы он вошел подобравшемуся сзади здоровяку под челюсть как нельзя удачно.
Тот, кто затеял все это, некрасиво скреб белеющими от недостатка воздуха пальцами по земле, продолжал рвать воротник на своей шее.
Ничего не стоило бы добить. Просто не отпускать, позволить задохнуться.
Я вскрикнула от изумления, когда за горло схватили меня саму.
В тупике так никто и не появился. Даже ощущение того потрясающего присутствия пропало, но на шее словно лежала тяжелая и холодная рука.
Она не походила на удавку, не заставляла меня так же кататься по земле, задыхаясь, но держала уверенно и крепко.
Ровно так, как нужно было, чтобы заставить опомниться, прийти в себя.
Вспомнить, о чем я думала немногим ранее. Смогла бы или нет?..
Сходя с ума от страха за Даниэля и злости на себя, я едва не убила четверых человек.
Пусть и нельзя было считать их людьми, это оказалось так упоительно просто.
Скулящая у моих ног мразь распласталась рядом со своей все еще тлеющей сигарой, в нос снова ударила чудовищная вонь, и я бросилась прочь — обратно к людям.
Солнце уже почти село, последние пассажиры поднимались на корабль.
Замерев посреди толпы, я хватала губами воздух и не могла надышаться, потому что державшая меня за горло, как ошейник, сила никуда не девалась.
Это не было реакцией моего тела, уж точно не было наказанием свыше. Нечистый едва ли обратил бы свой взор на такую мелочь как я.
Это совершенно точно было посторонним вмешательством.
Не задумываясь о том, насколько странной могу показаться окружающим, я повернулась кругом, обшаривая толпу взглядом.
Тот, кто меня держал, хорошо знал свое дело.
Более того, он знал о том, что я сотворила в тупике. Знал и не помог, но остановил в последний момент, на самой грани. Жестко и болезненно, но не позволил перейти черту.