Мысленно я закончила за него, но вслух не ответила, только кивнула, призывая продолжать.
Маркиз же поднес стакан к губам, раздумывая над тем, что и как собирается говорить дальше.
— Многие сочли такую милость по отношению ко мне излишней, но никто не решился спорить с разгневанным королем.
— Ты знаешь, почему он оказал ее именно тебе? Красивее и безопаснее было бы помиловать женщину, твою сестру.
Это был уже второй вопрос, но Даниэль намерен был простить мне такое нарушение правил.
— Против нее было слишком много свидетельств. Неоспоримые доказательства. Ставшие, к тому же, достоянием общественности.
— А против тебя не было.
Теперь я не спрашивала, а озвучивала очевидное, и даже в полутьме стало заметно, как зеленый глаз Лагарда потемнел.
— Можешь не верить, но я в самом не участвовал в этом. Даже не знал. Когда все это происходило, я был далеко. Мне хотелось продолжить обучение. Как младший сын, я мог себе это позволить. Так что я вернулся прямо в лапы полиции.
Я сделала большой глоток. Слишком большой, к тому же, чересчур поспешно.
Даниэль то ли правда не заметил, то ли сделал вид.
— Так или иначе, Его Величество поверил и оставил мне жизнь. Ты ведь приехала издалека? Знаешь, чем знамениты Лагарды?
Чуть ниже солнечного сплетения свернулся тяжелый раскаленный ком, и чтобы хоть немного расшевелить его, я отпила еще
— В городе много что болтают. Я не знаю, что из этого правда.
Даниль тихо хмыкнул и осушил свой стакан по-плебейски залпом.
— Говорят, что все Лагарды — чернокнижники, алхимики и колдуны. По слухам, был даже один инквизитор и парочка палачей. Именно они своей службой положили начало нашей верности короне, и за эту верность в конце концов одному из моих предков король пожаловал титул маркиза. Никто не знает, правда это или нет, но старые сказки ходят среди знати и простых людей, и Его Величество не решился истребить род полностью. Он довольствовался тем, что казнил однозначно виновных. Я могу считать, что мне повезло.
Поняв, что мое сердце начало биться чаще в то время, как он говорил, я в очередной раз с трудом сдержалась от того, чтобы засмеяться.
Везение маркиза Лагарда было слишком сомнительным, чтобы мне захотелось его разделить, но в каком-то смысле думать об этом мне было уже поздно.
Подобные вопросы следовало задавать ему до того, как мы отправились под венец, но хотя бы себе я могла признаться: выйти замуж за маркиза мне хотелось просто потому, что он был на год меня моложе. Вопиющий вызов традициям, неслыханный поступок для такого городка.
— Твоя очередь, — я предложила негромко, сочтя за благо просто двигаться дальше.
Вот теперь в том, как он смотрел, мне почудилось подлинное удивление.
Даниэль молчал, ожидая от меня каких-то объяснений, и я пожала плечами, признавая, что, вероятно, перегнула с откровенностью.
— Если ты думал, что я стану тебя жалеть, напрасно. Ты пока что не дал мне ни единого повода так тебя унижать.
— Вот даже как? — он тихо хмыкнул, и направленный на меня взгляд стал еще пристальнее.
Откидываясь, наконец, в кресле, я подумала о том, что заключение и пытки все же сказались на нем — в двадцать четыре года так смотреть люди в большинстве своем не умеют. Слишком беспечны, слишком доверяют жизни и самим себе.
Даниэль медленно поставил на стол свой опустевший стакан и сцепил на животе пальцы.
— С твоего позволения, я не стану спрашивать. Просто поделюсь одним своим предположением, а ты скажешь, прав я или нет.
Каждое последующее его предложение оказывалось щедрее предыдущего, и, будь на его месте кто-либо другой, я бы уже насторожилась. Однако от Лагарда не веяло опасностью или замыслами, итог которых мог бы мне не понравиться.
Ему просто было до отвращения к самому себе неловко, и если я могла ему с этим помочь, то была совсем не против сделать это.
— Я слушаю.
Прислонившись затылком к резной спинке, Даниэль явно подбирал слова, но выглядел при этом более расслабленным, чем в тот момент, когда я вошла в комнату.
— Ты никогда не была замужем до меня. И деньги, на которые ты живёшь, не наследство от покойного супруга.
Его голос не дрогнул, в нём не послышалось ничего, даже отдалённо похожего на осуждение, и я всё же позволила себе короткий смех.
— Как ты узнал? Мы же виделись от силы три раза.
— Догадался, — он улыбнулся вместе со мной и немного подался вперёд. — В замужестве женщина всегда вынуждена в чем-то себя ограничивать. Пусть не всегда, но в большинстве семей. Ты слишком уверена в себе для той, кому приходилось это делать.