По прошествии лет Лили снова вышла замуж. Однажды я её спросила, думает ли она всё так же часто о моём крёстном и дяде.
Её лицо стало очень тихим, когда она ответила мне: «Я очень счастлива с Эсске (её второй муж). Он мой любимый, мой друг и отец моих детей. И всё же, когда внезапно возникает мысль „мой муж перед Богом“, я думаю о твоем дяде Борисе». Потом она улыбнулась и добавила: «Но не говори этого Эсске».
В революцию происходят непредсказуемые вещи: всё может неожиданно повернуться в другую сторону. Так, спустя несколько месяцев после смерти дяди Бориса, рабочие Путиловского (нынче Кировского) завода толпой отправились в Петроград в тюрьму, чтобы освободить из неё тётю мама, Софью, графиню Панину. Они посадили её в поезд и проводили до финской границы.
Тётя Софья употребила всё своё значительное состояние на социальные нужды рабочих, стараясь улучшить их жизненные условия и положение. Она основала народный дом, центр образования рабочих, который располагал библиотекой, вечерними курсами, гимназией, театром для музыкальных и драматических постановок и столовой. Этими учреждениями руководили либералы, но при условии, что они не будут использоваться в политических целях.
Здесь следует заметить, что моя тётя всё-таки ошиблась в одном из своих сотрудников, молодом адвокате по фамилии Керенский, которому она предоставила первое место службы. Поэтому в 1917 году она со смешанными чувствами заняла должность первого русского министра народного благосостояния в его правительственном кабинете. После её ареста Ленин назначил на этот пост Коллонтай[2].
6
Не стоит и говорить, что заботы у мама увеличились, после того как мы поселились во Франции. Образование Александра было одной из задач, которую ей пришлось решать. Благодаря американской щедрости в провинции Овернь, в бывшем замке Лафайета Шаваньяк, был основан интернат для воспитания сыновей эмигрантов. Александр поступил туда и чувствовал себя вначале смертельно несчастным, так как старшие мальчики беспощадно мучили его. (Несколько лет спустя Мисси и я мстили его ничего не понимающим мучителям на вечеринках тем, что отказывались с ними танцевать – ведь это только они давно все забыли!)
Хотя Александру было в то время около тринадцати лет, он выглядел таким рослым и взрослым для своего возраста, что, когда приезжал на каникулы домой, создавал для нас утешительную иллюзию того, что в доме есть мужчина. Георгий следовал за ним по пятам как тень и ловил каждое его слово. «Да, Александр, нет, Александр», – слышно было, как бормотал он, исполненный благоговения.
Мисси и я были неразлучны и прекрасно понимали друг друга, хотя мы были разными и по характеру, и по внешности. Мы обе с восторгом слушали истории, которые читал нам Александр – в них шла речь о приключениях и открытиях. Он хотел стать колониальным инженером, что раньше считалось многообещающей карьерой. Однако до осуществления этой мечты был долгий путь, и когда Александр стал постарше, мы обнаружили, что он был неспособен по-бойцовски пробиваться в жизни. Как его доверенные, но не обладавшие опытом, мы пробовали давать ему хорошие советы, не имея по существу никакого понятия о том, как ему решить своё будущее.
Ирина, самая старшая, не теряла времени с нами, младшими, и предпочитала общество и беседы взрослых. Видимо, из всех нас она страдала больше всего от сознания, как всё могло бы быть иначе. Нас, младших, это вообще не угнетало: мы смотрели вперед, полные любопытства, и с нетерпением ждали, когда же мы встанем на собственные ноги. Каждое новое жизненное открытие превращалось для нас в удивительное, волнующее приключение.
Хотя Ирина производила впечатление, что намного старше нас, она оставалась всё же ещё школьницей, для которой наша с Мисси солидарность и независимость были, вероятно, часто серьёзным испытанием. Однако, когда позднее надо было вести дом (она делала закупки и готовила), мы помогали ей, как только могли, подавали во время еды и мыли потом посуду.
По воскресеньям дом наполнялся гостями из Парижа, и Ирина удивляла всех своими вкусными блюдами; часто на столе появлялось и наше любимое блюдо битки – мелко нарубленное куриное мясо, плавающее в сметане, за что её очень хвалили. Мы, дети, принимали участие во всех весельях, развлечениях и беседах, музыкальных встречах и долгих послеобеденных прогулках гостей.
2
Из Финляндии её пригласил в Прагу Масарик, чтобы она занялась там русскими архивами. Оттуда она уехала в Соединенные Штаты Америки, где работала до самой смерти в обществе памяти Л. Толстого. Как всегда, она жила здесь в почти аскетической простоте, без всякого интереса к материальным вещам.