— Жди здесь, — вновь бросила толстуха, словно я собиралась куда-то уйти.
Сегодня у меня день визитов. Вошла сгорбленная старуха с классической бородавкой на носу, посмотрела на меня и хмыкнула. Я остро заскучала по тряскому одиночеству моей серой повозки.
— Ложись, раздвигай ноги, — проскрипела она.
— В смысле?
— Мне тебя учить? Прости девочка, за последние три десятка лет я подрастеряла опыт. Так что будь умницей, не мучай старую женщину. Ничего нового я там не увижу.
— Не хочу.
Старуха постучала в дверь своей палкой, вернулась толстуха и давешняя девочка. Мне хватило бы и одной толстухи. Не церемонясь, она уронила меня на постель, придавила сверху. Девчонка держала руки, а толстуха — разведенные в стороны ноги. Я была готова умереть от унижения и взяла на заметку, что в будущем мне надо трезво оценивать свои силы и возможности. Да и пиетета особого к своей личности я не наблюдала, не смотря на предназначенную для меня роль.
— Не девочка уже, — щелкнув языком, сказала старуха.
— Смотри, не тяжёлая ли. Маргит, закрой уши.
— Я не могу, я держу её руки, — возмутилась девочка.
Мне захотелось смеяться над абсурдностью ситуации.
— Если вы переживаете, не сбегу ли я из-под вас, не бойтесь, отпускайте девочку и секретничайте на здоровье. Вы весите не меньше коровы, без жертв из-под вас мне не выбраться.
Одну томительную минуту толстуха думала, а затем отпустила Маргит. Я растерла запястья, девочка, несмотря на то, что зелёная ещё, очень сильная. Скрипнула, а потом и хлопнула дверь.
— Посмотри, не тяжёлая ли, — шепотом продолжила толстуха.
— А если тяжёлая? — спросила бабка, больно тыкая в мой живот своими тонкими пальцами.
— Если тяжёлая, будем травить. Но никто, даже сам император Валлиар не должен знать, тем более его жена. Рожденный ребёнок должен быть первенцем и сыном Валлиара. Если кто узнает, не сносить нам головы. Но и платят золотом.
— Я уже хочу, чтоб она была тяжёлой, золото мне не помешает, — хмыкнула старуха. — Всем помогала по молодости, а самой то жалко, вот и рожала каждую вторую осень. И плакала ещё, если зимой мерли. Воистину, молодая да глупая. Сейчас все оставшиеся сидят на моей шее с внуками, а кто и с правнуками. А делов-то было, отравы выпить да помучиться два часа, и тяжести как ни бывало.
Мне хотелось перебить глупую старуху, ну сколько уже можно говорить? Твоё дело меня смотреть. Я уже забыла, как противилась недавно этому осмотру. Сейчас все мои мысли были сосредоточены на том, что может прятаться внутри моего живота, ведь месячные были уже так давно, словно когда-то в прошлой жизни. От мысли о том, что внутри меня может зреть ребёнок Назара, становилось сладко и между тем пронзительно грустно. Пальцы старухи мяли мой живот, даже ощупывали изнутри моё влагалище, а мне было не до них, я разрабатывала план. Старуха пришла с пустыми руками, так ведь? Значит пресловутой отравы у неё нет. И травить плод будут не сегодня. Я могу попробовать усыпить их бдительность, а затем сбежать, унося в себе ребёнка Назара. Ради него я могу и рискнуть, и нарушить данное слово. Я загорелась, вновь почувствовала, что живу, со страхом и надеждой ждала слов старухи.
— Итак, — сказала явно никуда не спешащая бабка, закрывая мои ноги халатом, а мне хотелось треснуть её по голове её же палкой за неторопливость. — Как ни печально, но мне и моим многочисленным потомкам придётся прожить этот месяц, затянув пояса. Пустая она.
— Слава богам, — сказала толстуха, слезая, наконец, с меня, а я почувствовала, как в очередной раз вдребезги разбивается моё сердце. — Но заработать ты ещё можешь.
— Как? — оживилась бабка.
— Зашить её. Пусть ложится под императора, как новенькая. И пускай попробует хоть слово потом сказать, — грозно покосилась в мою сторону. А мне было все равно. Короткий миг надежды подарил, а затем отнял у меня всю волю. — Завтра с утра и приходи.
Я свернулась на постели. Живот ощутимо ныл после варварского осмотра. Толстуха вернулась и села на краю постели с подносом.
— Ты…вы…не сердитесь не меня. Мы же как лучше хотим. Вы это поймёте и благодарны потом будете. Вы какая вчера пришли? Грязная, словно оборванка, вонючая даже, да простят меня боги. А сейчас у вас новая жизнь начнётся, не чета старой. А родите ребеночка, так и вовсе в золоте будете до конца дней купаться, в почете. Покушайте, а? Все ребра ведь видно.