– Откуда же ты все это знаешь, Робин?
– Держу глаза и уши открытыми, когда выпиваю с местным людом в деревенском пабе – он зовется «Герб Крессетов». Я единственный в Маноре, кто туда ходит. Не то чтобы местный люд охотно сплетничает с чужаками. Вопреки расхожему мнению, деревенским это несвойственно. Но я подхватываю всякие случайно оброненные пустяки. В семнадцатом веке семья Крессет поссорилась с местным пастором – просто дьявольский был скандал – и перестала посещать здешнюю церковь. Деревня встала на сторону пастора, и распря затянулась на века, как это часто бывает. Джордж Чандлер-Пауэлл ничего не сделал, чтобы залечить эту язву. На самом деле такая ситуация его устраивает. Пациенты приезжают в Манор укрыться в уединении, и ему не нужно, чтобы о них судили да рядили в деревне. Одна-две деревенские женщины приходят в составе группы уборщиков, но большая часть персонала приезжает из более отдаленных мест. Правда, есть еще старый Мог – мистер Могуорти. Он работал у Крессетов садовником, был мастером на все руки, и Джордж его оставил. Это настоящий кладезь информации, если знать, как ее из него вытянуть.
– Не могу поверить.
– Чему ты не можешь поверить?
– Не могу поверить, что есть такая фамилия.[5] Никто не может называться Могуорти.
– А он может. Он говорит, в пятнадцатом веке в Брэдполе, в храме Святой Троицы служил пастор, носивший эту фамилию. Могуорти утверждает, что он его потомок.
– Ну, это вряд ли. Если первый Могуорти был священником, то он должен был быть католиком, а они давали обет безбрачия.
– Ну хорошо, потомок того же рода. Во всяком случае, он такой, какой есть. Раньше он жил в том коттедже, который теперь занимают Маркус и Кэндаси, но коттедж понадобился Джорджу, и он выкинул оттуда Могуорти. Теперь он поселился у своей пожилой сестры, в деревне. Да, старый Мог – кладезь информации. Дорсет изобилует легендами, большинство из них просто ужасающие, а Мог – их знаток. Фактически-то он ведь родился не в деревне. Все его предки – деревенские, но отец еще до рождения Мога переехал в Ламбет. Заставь его рассказать тебе про Камни Шеверелла.
– Я о них никогда не слыхала.
– О, еще услышишь, если Мог на месте. И вряд ли сможешь их не заметить. Это неолитический круг в поле рядом с Манором. С ним связана довольно страшная история.
– Расскажи мне.
– Нет, я оставлю это Могу или Шарон. Мог утверждает, что она просто одержима этими камнями.
Официант раскладывал по тарелкам главное блюдо, и Робин умолк, разглядывая еду с удовольствием и явным одобрением. Рода почувствовала, что он теряет интерес к беседе о Шеверелл-Маноре. Разговор стал отрывочным, мысли Робина бродили где-то далеко, пока они с Родой не принялись за кофе. Тут он поднял на нее глаза, и ее снова поразили глубина и чистота их почти нечеловеческой синевы. Сила его пристального взгляда лишала воли. Протянув над столом руку, он сказал:
– Рода, поедем сегодня ко мне. Сейчас. Прошу тебя. Это важно. Нам нужно поговорить.
– Но мы ведь поговорили.
– В основном про тебя и про Манор. Не о нас.
– А разве Джереми не ждет тебя? Разве ты не должен обучать своих клиентов тому, как справляться с приводящими их в ужас официантами и пробками в винных бутылках?
– Те, кого я обучаю, обычно приходят вечером. Прошу тебя, Рода.
Она наклонилась – поднять сумку.
– Прости, Робин, но это невозможно. Мне еще через многое придется пройти до отъезда в Манор.
– Это возможно. Это – всегда возможно. Ты хочешь сказать, что просто не хочешь ко мне поехать?…
– Это возможно, но в данный момент неудобно. Давай поговорим после операции.
– Это может быть слишком поздно.
– Слишком поздно для чего?
– Для очень многого. Неужели ты не понимаешь – я боюсь, что ты собираешься меня бросить. Ты собираешься круто изменить свою жизнь. Может, ты захочешь избавиться не только от своего шрама.
Впервые за все шесть лет их отношений в их разговоре прозвучало это слово. Негласное табу, установившееся между ними, было нарушено. Встав из-за стола (по счету было уже уплачено), Рода сделала усилие, чтобы в ее голосе не звучало возмущение. Не глядя на Робина, она произнесла:
– Мне очень жаль, Робин. Поговорим после операции. Я собираюсь взять такси и поехать в Сити. Хочешь, я тебя куда-нибудь подброшу по пути?
Вопрос был привычным – Робин никогда не ездил на метро.
Однако не к месту произнесенное им слово все испортило. Он отрицательно покачал головой, но ничего не ответил и молча последовал за ней на улицу. Там, когда они уже собирались направиться каждый своим путем, он вдруг сказал: