Выбрать главу

– Я хотел бы остаться, – сказал он. – Хотя бы на время, пока мы найдем, куда уйти.

– Меня это устраивает. Разве я не сказал – из тебя может выйти чертовски хороший шеф?

А как он мог не остаться? Надежды на свой ресторан таяли, но ведь им надо было что-то есть!

Ким ушла в конце той же недели, а ровно через две недели после этого – день в день – они увидели объявление о том, что в Шеверелл-Манор требуется семейная пара – повар и помощница повара. Интервью состоялось во вторник, в середине июня прошлого года. Им объяснили, что нужно ехать поездом с вокзала Ватерлоо до Уэрема, где их встретят. Теперь, когда Дин оглядывался назад, ему казалось, что они ехали словно в трансе, словно их несло вперед, помимо воли, через волшебные зеленые пейзажи, в далекое невообразимое будущее. Глядя на профиль жены на фоне то поднимающихся, то опускающихся линий телеграфных проводов, а потом бегущих мимо зеленых полей и живых изгородей за ними, он всей душой желал, чтобы этот необыкновенный день закончился благополучно. Он не молился с детских лет, но вдруг обнаружил, что мысленно повторяет одну и ту же мольбу: «Пожалуйста, Господи, пусть все получится. Пожалуйста, не дай ей разочароваться».

Когда подъезжали к Уэрему, Ким, повернувшись к нему, спросила:

– Ты взял рекомендации, дорогой? Они с тобой? – Она спрашивала об этом каждый час.

В Уэреме, перед вокзалом, их ждал «рейнджровер» с коренастым пожилым мужчиной за рулем. Он не вышел им навстречу, только поманил к себе рукой и сказал:

– Думаю, вы как раз будете Бостоки. Меня зовут Том Могуорти. Багажа нету? Да нет, его и не должно быть, верно? Вы ж не заночуете. Ну, давайте забирайтесь назад.

Дину тогда подумалось, что встреча оказалась не такой уж радушной. Но это не имело большого значения, ведь воздух был ароматным, и по дороге их окружала красота. Стоял прекрасный летний день, в лазурном небе – ни облачка. Через открытые окна «рейнджровера» залетал ветерок, охлаждая им лица: он был таким легким, что даже не шевелил тонкие ветви деревьев, не волновал травы. Деревья уже полностью оделись листвой, все еще по-весеннему свежей, их ветви еще не обрели пыльной августовской тяжеловесности. И вдруг Ким, после десяти минут молчания в машине, наклонилась вперед и заговорила с водителем.

– Вы работаете в Шеверелл-Маноре, мистер Могуорти? – спросила она.

– Я там вот уже, считай, сорок пять лет без малого оттрубил. Начинал мальчишкой, подстригал и полол сад регулярно. И до сих пор этим тоже занимаюсь. Тогда еще сэр Френсис хозяином Манора был, а после него сэр Николас. А вы будете у мистера Чандлера-Пауэлла работать, если вас женщины на работу возьмут.

– А он с нами не будет беседовать? – спросил Дин.

– А он в Лондоне будет. Он там оперирует по понедельникам, вторникам и средам. Мисс Крессет и сестра Холланд с вами будут беседовать. Мистер Чандлер-Пауэлл домашними делами не больно интересуется. Если женщинам понравитесь – все, вы с нами. Если нет – собирайте вещички, и привет.

Начало было не очень-то обещающим, и на первый взгляд даже красота Манора, представшего перед ними тихим и серебристым в лучах летнего солнца, казалась скорее пугающей, чем вселяющей надежду. Могуорти оставил их у главного входа, просто указав на звонок, а сам вернулся к машине и погнал ее за восточное крыло дома. Дин решительно потянул за металлическую ручку звонка. Никакого звона они не услышали. Однако не прошло и полминуты, как дверь отворилась и они увидели молодую женщину. У нее были светлые, до плеч, волосы – не очень чистые, как показалось тогда Дину – и густо накрашенный рот; из-под цветного фартука виднелись джинсы. Дин решил, что это кто-то из деревенских помогает здесь по дому: его первое впечатление оказалось верным. Женщина несколько секунд взирала на них с некоторой неприязнью, затем сообщила:

– Я – Мэйзи. Мисс Крессет сказала, чтоб я вам чай подала в Большом зале.

Сейчас, вспоминая их приезд, Дин удивлялся тому, что так быстро привык к великолепию Большого зала. Теперь он мог понять, как люди, владеющие таким домом, могут привыкнуть к его красоте, могут уверенно ходить по его комнатам и коридорам, почти не замечая картин и других предметов искусства, не замечая богатства, которое их окружает. Он улыбался, вспоминая, как, когда они спросили, нельзя ли им вымыть руки, их отвели в дальний конец холла, к комнате, которая явно служила умывальной и туалетом. Мэйзи скрылась из виду, а он остался ждать снаружи – Ким зашла в комнату первой.

Минуты через три она вышла, глаза ее были широко раскрыты от удивления, и она сказала шепотом:

– Тут все так странно. Унитаз раскрашен внутри. Весь голубой, с цветами и листьями. И огромное сиденье. Из красного дерева. И нормального спуска воды вовсе нет, надо за цепочку потянуть, как у моей бабушки в уборной. Впрочем, обои очень красивые и мыло тоже дорогое. И полотенец много, я даже не знала, каким воспользоваться. Ты не очень задерживайся, дорогой, мне не хочется одной здесь оставаться. Как ты думаешь, эта уборная такая же древняя, как сам дом? Должно быть, такая же.