Ник поправил кожаную наплечную кобуру под пиджаком.
— Знаешь, там есть пицца. Я угощаю. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Ты же не пьешь опять эти коктейли?
— Может, и пью.
Прямо сейчас в офисном холодильнике стояла банка с клубничным вкусом с ее именем.
— В рассылке говорилось, что будет пиво.
Его брови приподнялись.
— За мой счет?
— Ага. И хорошее пиво.
— Вы, ребята, этого достойны, — сказал Ник с полным ртом. — Лучшее для лучших.
— Новая эйчаршица — просто прелесть. Не секрет, что мы заботимся о вас. Это она так подписывает свои имейлы.
— Так мы и правда заботимся.
— Ты прислал мне розы после операции. Как учредитель и генеральный директор.
— Серьезно?
— Потому что ты заботишься.
— Поешь пиццы. Один кусочек не повредит. Тебе явно лучше. Надо поесть.
— Пицца — это не пенициллин.
Не то чтобы она пропила курс пенициллина после операции.
— Я могу попросить их заказать салат. Рисовые лепешки или…
— Ник…
Он поднял руку.
— Понял, все в порядке. Просто хочу, чтобы… Ну знаешь… Мы учитывали гастрономические потребности всех…
В марте Грей была морально готова к тому, чтобы стать младшим детективом, но что насчет ее организма? Видимо, не особенно. Через два месяца ей потребовалась аппендэктомия. До этого она работала из дома, но устала сообщать о результатах расследования — хотела руководить ими. Особенно в тех случаях, когда женщины уходили от опасных мужчин. Но Ник сказал ей, что она не сможет стать следователем, если не будет приходить в офис.
Теперь у нее был кабинет с окном, выходящим на аллеи, усаженные деревьями, и выходом в игровую комнату со столом для пинг-понга. К тому же здесь наливают лучший кофе в здании, раздают бесплатную пиццу и наливают алкоголь — так что она поправилась еще на десять фунтов от всего этого и от того, что пропускала ежедневные трехмильные пробежки. Доктор Мессамер сказал, что она сможет восстановить привычный распорядок дня в июне, но сейчас был июль, и с тех пор она бегала только в ванную.
Ник перешел ко второму куску пиццы.
— Ты гораздо лучше выглядишь.
Грей засмеялась.
— Больше не напоминаю треснувшую банку печенья?
— Я не это имел в виду. Просто переживаю за тебя. Ты заболела, а у нашей работы никакого расписания, никакого регулярного приема пищи. Ты показываешься врачу?
— При необходимости.
— Грей…
— Я не собираюсь раскрывать больше информации, чем необходимо. Ты сам меня этому учил. Я принимаю лекарства, и врач сказал, что бок поболит, это нормально, я выздоравливаю.
Она подняла вверх большой палец.
— Так в чем дело? Проверяешь, жив ли еще Иан О’Доннелл?
— Разве двое старых друзей не могут просто поговорить минутку?
Ник и Грей знали друг друга двадцать четыре года, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда они были как брат и сестра. Они выросли, и Грей влюбилось в него. А он сказал, что она для него недостаточно зрелая. Обидевшись, она поставила их дружбу на паузу и общалась с ним только как с работодателем. Да, сэр. Нет, сэр. Спасибо, сэр. И он избегал ее: никаких случайных встреч в коридорах, никаких столкновений на кухне или на стоянке.
Но в мае они снова стали общаться, подобрали свою дружбу, словно пожелтевшую газету, лежавшую на ветхом крыльце. Как раз вовремя — у Грей лопнул аппендикс.
А теперь ее старый друг ухмылялся.
— Я удивился, что ты захотела стать детективом, — придется работать с людьми, которым платят за любопытство.
— Да, и любопытные люди говорят мне, что ты захаживаешь к биохимичке. Я тоже удивлена. В смысле у нее столько мозгов, в голове одни формулы. И теперь вы вместе?
Его улыбка стала шире.
— Удивлен, что тебя это заботит. Ведь в девяноста восьми процентах случаев ты меня игнорируешь. Ладно, что с твоим делом?
— Дурацкое.
— Да? — Ник скрестил длинные ноги и поправил складки своих итальянских шерстяных брюк.
— Он…
— Придурок? Но он не такой, как обычные придурки, которые ищут сбежавших подруг.
— Нет? Потому что душок от него именно такой.
— Ну, он друг, — сказал Ник. — Давным-давно он меня зашивал. Я подумывал самому по старинке заняться его делом, но мы уезжаем из города с…
— С биохимичкой, — закончила Грей, ухмыляясь.
Ник вытер пальцы о мятую салфетку.
— Она вечно жалуется, что я ее никуда не вожу. Думаю, я просто чего-то не понимаю. Все пляжи выглядят одинаково. Океан синий и мокрый или зеленый и мокрый. В май-тай льют этот отстойный «Малибу», а эти мерзкие комары кусаются везде одинаково. Экономьте свои деньги. Оставайтесь дома.