Сердце Евы билось о ребра, перехватывало дыхание – она закрыла глаза и увидела: к жизни возрождаются призраки прошлого. Плывут, плывут перед мысленным взором, словно черно-белые изображения из старого киножурнала. И сама она тоже оказалась среди них. Черно-белое, черно-белое… и еще красное. Много, много красного.
Боль. Сколько боли, и вся – разная.
Нет, нет…
Ева отчаянно зажмурилась и усилием воли прогнала воспоминания.
Когда она заставила себя снова открыть глаза, медсестра смотрела в окно. Ева разжала руку, медальон на цепочке опустился ей на грудь.
– С вами все в порядке? – Гарри подался вперед, лицо у него было обеспокоенным. – У вас как будто… приступ какой-то случился.
– Спасибо, со мной все хорошо. – Ева глубоко вздохнула. Потом еще и еще.
Капитан по-прежнему не сводил с нее взгляда.
– Пожалуйста, вы не могли бы прекратить? – взмолилась она, чувствуя, как невольно теплеет внутри, невзирая на холод в вагоне.
– Что прекратить? – Он сдвинул брови.
Ева мучительно сглотнула.
– Прекратить смотреть на меня.
Летчик негромко рассмеялся, возвел глаза к небу, словно призывая в свидетели лунный свет.
– Да мне вас почти и не разглядеть!
– Ну, в таком случае, – Ева подыскивала подходящие слова для ответа, – перестаньте пытаться.
С большим трудом, но снова нацепить улыбку ей все же удалось.
– Я просто размышлял. – Он снова легонько вздернул бровь.
– И о чем же вы размышляли?
– О том, что вы прячете за вашей улыбкой.
Ева дернулась – сознание обожгло памятью о случившемся несколько мгновений назад.
– Это мое рабочее выражение лица, – ответила она, силясь говорить тоном, соответствующим улыбающимся губам.
Гарри, кажется, немного опечалился:
– Выходит, по-настоящему вы вовсе мне не улыбаетесь?
Ева открыла было рот, но так и не додумалась, что ему сказать, чтобы не обидеть еще сильнее. Истина заключалась в том, что капитан ей нравился. Нравились лучики морщинок, возникавшие в уголках его глаз, когда он улыбался. Нравилось, как он, полагая, что она не замечает, время от времени приглаживает волнистые светлые волосы. Не нравилось ей лишь то, как активно он ей интересуется, да еще неприятно было, что она позволила ему увидеть в своем лице выражение ужасной боли и страха. Никогда она больше этого не допустит, ни за что, ни разу!
Берстоу закурил очередную сигарету, краешком глаза Ева заметила, как Джин выразительно закатила глаза и покачала головой. Не обращая внимания ни на нее, ни на капитана, она перевела взгляд на Эдварда. Флора улыбалась ему со своего места через проход – он не ответил, и тогда девочка ему помахала. Эдвард вновь не отреагировал – не улыбнулся, не шелохнулся. Просто упорно, без выражения смотрел на нее.
Место, где они вышли, походило больше на скелет станции, обглоданный дочиста и брошенный за ненадобностью. Кирпичные здания почернели от сажи, черепицы на крышах не хватало, стекла были выбиты, деревянные рамы полусгнили. В окнах свистел ледяной ветер, высоко и пронзительно, будто некая гигантская флейта. Неприглядные, не в лад ноты неприятной музыки.
Дым из паровозных труб рассеялся, смешался с ночным туманом. Чтобы согреться, Ева, Гарри, Джин и дети сбились на перроне в тесную кучку, однако в их направлении уже медленно двигался, прихрамывая, человек, чей силуэт едва выхватывал из тьмы масляный фонарь, зажатый у незнакомца в руке.
Дети отшатнулись от подходившей фигуры, кто-то ахнул, кто-то пискнул. Джин – и та явно напряглась.
Из тумана к ним выплыло лицо.
– Мисс Хогг, я полагаю? – спросил человек с фонарем.
Джин встряхнулась, выступила вперед. Если она и испытала некий страх поначалу, то теперь он исчез без следа.
– Миссис Хогг, – поправила она четко, с колоссальным достоинством в голосе.
Незнакомец, коротко хохотнув, склонил голову.
– Простите великодушно. Доктор Джим Родс, местный представитель Министерства образования.
Вблизи он уже не казался пугающим и выглядел на самом деле безобидней некуда. Дети, не уловив ни тени угрозы и видя, как уверенно разбирается с ситуацией их директриса, более или менее расслабились.
Ева ощутила, как на плечо ее легла чья-то рука. Обернулась – Гарри жестом указал в направлении ведущей прочь от станции дороги, кивнул:
– Приятно было познакомиться, мисс Паркинс. Я… непременно выберусь вас навестить, как только смогу.
Голос его прозвучал официально, однако вполне дружелюбно, впрочем, Еве показалось, будто он хотел, но не добавил что-то еще.
– Пожалуйста, – начала она, – зовите меня Е…
Джин смерила молодую учительницу острым взглядом: