В случае, когда брак распадался, ребенок терял и мать, и родительский дом. Это относилось и к грудным младенцам, и к маленьким детям, на которых отец до тех пор не обращал внимания. После развода муж, который имел над детьми полную власть, но не мог или не хотел заботиться об их воспитании, был вправе подкинуть детей, ставших ему обузой, продать их или отдать кому-то для усыновления — смотря как захочет новая жена, которую он вскоре брал, то есть мачеха.
Еще и поныне в случае развода не спрашивают тех. кого это больше всего касается: детей. В те же времена развод должен был восприниматься женщиной не как людской, а как божий суд, и детей она лишалась в наказание.
Как тут протестовать? Покинутая женщина — это значило женщина своенравная, не желавшая покоряться мужу, восставшая против него, против норм, навязанных ей обществом, против укоренившейся религиозной традиции подчинения женщины, или, хуже того, это была женщина, которая не могла выполнять свое женское предназначение, сексуально несостоятельная. Она была лишена либо всякого женского чувства, либо чувства ответственности — в любом случае ей невозможно было доверить детей.
Какие страсти, какое отчаяние может пробудить в женщине развод, показывает миф о Медее. Греческий красавец герой Ясон отправился в Колхиду, на Черное море, чтобы вернуть похищенное у греков золотое руно. Пока он выполнял пожелания царя Колхиды, царская дочь Медея влюбилась в белокурого атлета. Золотое руно, шкуру мифического барана, стерег в роще бога войны Ареса дракон, с которым не могли бы совладать даже пятьдесят силачей, лишь сила разума могла его победить. Таким замечательным умом обладала Медея; без ее помощи Ясон никогда бы не совершил своего подвига. Пленившись обещаниями красивого чужестранца, Медея покидает родителей, отчизну и следует за ним в Грецию. Сначала они отправляются в Иолк. Там они женятся, у них рождается двое детей, но спустя несколько лет Ясон попадает в немилость, ему приходится покинуть город и поселиться в Коринфе. Там греческий красавец-герой вновь храбро служит царю Креонту и завоевывает благосклонность царской дочери Главки, которая обещает ему полную поддержку, если он на ней женится, а Медею прогонит.
Медея, изгнанная Ясоном, не желая оставлять двух детей мужу, как того требовал тогдашний закон, убивает их в приступе неистовой ярости. Позднее общество объявило ее ведьмой и бессердечной убийцей, Ясона же, напротив, возвело в ранг героя (римский саркофаг эпохи империи, Государственный музей, Берлин).
Слабохарактерный герой уже мечтает, как он с помощью Главки станет царем Коринфа. Он охотно соглашается развестись с Медеей, которую давно уже хотел оставить. «Да, да, — думает Медея, получив весть о разводе — брак со мной с самого начала нужен был ему, лишь чтобы достигнуть цели; для него это был лишь кратковременный эпизод. Наши дети участвовали в этой лжи, они были неверной опорой и основой, но только для меня. Для Главки дети будут означать беспокойство, угрозу, они покажутся ей стеной между ее будущим и моим прошлым. Смогут ли они и дальше влачить на себе груз этой лжи? Что будет с ними?»
Дети — это часть ее самой, оторвать их от себя — все равно что отрезать кусок собственной плоти. Обезумев от боли, Медея прижимает детей к себе. При всем своем незаурядном уме в этот миг она теряет способность ясно мыслить, она ослеплена страданием, и действия ее импульсивны. Она убивает обоих сыновей и умерщвляет соперницу.
В греческой мифологии Ясон обрел черты великого героя; он сумел запрячь в плуг изрыгающих пламя быков, посеять зубы дракона и покорить азиатские царства, равно как и царских дочерей. Чужеземная Медея, напротив, обратилась в мрачное ночное страшилище, в демоницу, ведьму, колдунью.
Исследователи мифологии готовы видеть в Медее богиню-мать древнейшего населения азиатской части черноморского побережья. Когда греки, возможно с помощью хитрости или при содействии какой-то местной женщины, покорили эти земли, они «изгнали» богиню-мать, а исторический эпизод стал восприниматься как миф, в котором мужское самосознание берет верх над материнским правом Колхиды.
Судьбу покинутой женщины, которая поневоле становится детоубийцей, по-настоящему глубоко смог почувствовать и описать лишь просвещенный грек, великий драматург Еврипид. Ему удалось создать достоверный, глубоко противоречивый образ Медеи со всеми ее положительными и отрицательными чертами. На материале мифа он создал драму, в которой отразилась духовная и социальная проблематика той сложной эпохи. Еврипидовская интерпретация мифа о Медее при всем ее рационализме и скептицизме звучит актуально и в наши дни. Медея — героиня духа, выступившая против всего отжившего, против традиционных представлений.
Пьющая старуха. Единственное, что осталось изможденной старой женщине при ее бедности и одиночестве — это сосуд с вином, который она прижимает к себе, как ребенка. Кажется, с открытых уст ее вот-вот сорвется пьяное бормотание, обращенное к себе самой (мраморная статуя. 270 г. до н. э., глиптотека. Мюнхен)
Такие фразы в трагедии Еврипида, как: «Мужчина, отнимающий у женщины ее детей, отнимает у нее одновременно жизнь» или: «Варварство со стороны женщины рожать ребенка мужчине, который ее не любит», — это жемчужины мировой литературы, не устаревшие до сих пор. Великий знаток людей предпочитал выводить в своих трагедиях образы протестующих женщин, которые духовно обогнали мужчин и свое время. Одни страдают от невозможности что-либо изменить в своей жизни, другие — от силы собственного темперамента или одержимые демонами эроса. Все они терпят крушение, столкнувшись с законами мужского мира, и вынуждены горько расплачиваться за свои порывы. Эти властные и подвластные, неистовые и рассудительные, любящие и изгнанные, но всегда незаурядные женщины постоянно находятся как бы в состоянии аффекта — из-за психического ли потрясения или эмоциональной предрасположенности. Все женские персонажи у Еврипида вызывающе активны: ни одна не желает мириться с царящей в мире косностью. В уста Медеи, превратившейся в неистовую фурию и детоубийцу. Еврипид влагает такие слова:
Между тех. кто дышит и кто мыслит.
Нас, женщин, нет несчастней. За мужей
Мы платим — и недешево. А купишь.
Так он тебе хозяин, а не раб…
А главное — берешь ведь наобум:
Порочен он иль честен, как узнаешь.
А между тем уйти — тебе ж позор.
И удалить супруга ты не смеешь…[92]
10. СТАРОСТЬ
Вдова, — значит, нищая
Изгнанная жена, девушка, изнасилованная и не вышедшая замуж, невеста, жених которой перед свадьбой умер или исчез, и женщина, у которой умер муж — всех их в древнесемитских языках называли одним собирательным словом «вдова», ибо всех их если они не имели средств к существованию, ждала одна судьба. Десятилетняя девочка могла носить такое же серое, похожее на мешок вдовье одеяние, как и престарелая матрона. У пастушеских народов и у арабов в древности вдова, муж которой погиб во время набега или военного похода, могла быть взята в шатер соплеменника в качестве наложницы или рабыни. Тех, кто не мог работать. изгоняли в пустыню.