— Сколько можно, Йеспер, это же черт знает что! Звуковыми волнами высадило два окна на Сосновой поляне. Платить за них будешь сам!
Такое мальчишка уже слышал от Карла не раз, поэтому согнутая над клавиатурой спина даже не шелохнулась.
— Эй! — крикнул Карл ему в самое ухо. — Уменьши звук, или я перережу провод от модема!
Громкость чуть-чуть убавилась.
Внизу Мортен уже расставил на кухонном столе тарелки. Один из соседей по таунхаусу назвал его как-то суррогатной домохозяйкой, но это было неправильно. Мортен был не суррогатной, а самой лучшей из всех домохозяек, каких когда-либо доводилось встречать Карлу. Он делал все: ходил в магазин, стирал белье, готовил еду и убирал в доме, распевая при этом оперные арии. А еще платил за квартиру.
— Мортен, ты был сегодня в университете? — спросил Карл, заранее зная ответ.
Жильцу уже стукнуло тридцать три года, и последние тринадцать лет он прилежно занимался, изучая все, что угодно, кроме тех предметов, которые имели отношение к его трем специальным курсам. Результатом были поразительные познания во всех областях, кроме той, на изучение которой он получал государственное пособие и которая, как предполагалось, должна была впоследствии стать его профессией.
Мортен повернулся, отгородившись от Карла мощной жирной спиной, и злобным взглядом уставился в булькающую на огне кастрюлю.
— Я решил перейти на государствоведение.
Об этом он уже говорил, так что переход был вопросом времени.
— Черт возьми! Не лучше ли все-таки закончить сначала политологию?
— На политологии большинство голосует за правительственные партии, это не по мне. — Мортен бросил в кастрюлю щепотку соли и принялся мешать.
— Да ты-то откуда об этом знаешь? Ты же туда и не ходишь!
— Вчера я там был. Рассказал своей группе анекдот про Карину Йенсен.
— Подумаешь: политик начал на крайнем левом фланге и в конце концов перешел к либералам. Что тут такого уж страшного?
— Я сказал, что она служит примером того, как за высоколобой внешностью может скрываться совершенно низколобая личность. Они не смеялись.
Странностей у Мортена хватало. Это был вечный студент-переросток, почти бесполое существо с повадками старой девы. Его общественная деятельность ограничивалась замечаниями в адрес других посетителей магазинов по поводу их покупок или коротким обменом мнениями у прилавка с морожеными овощами насчет того, как лучше готовить шпинат — со сливками или без.
— Ну и что, что они не смеялись! Мало ли какая могла быть причина. Я ведь тоже не смеюсь, а я, если хочешь знать, не голосую за правительственные партии.
Карл покачал головой. Спорить с Мортеном было бесполезно. Но пока он прилично зарабатывает в пункте проката видеофильмов, не так уж и важно, учится он в университете или нет.
— Так ты говоришь — государствоведение? Муторная штука, наверное.
Мортен пожал плечами и кинул в кастрюлю несколько очищенных морковок. Он даже умолк ненадолго, что было для него очень необычно. Поэтому Карл сразу понял, в чем дело.
— Звонила Вигга, — выговорил наконец Мортен немного встревоженным голосом и тотчас же отодвинулся подальше.
В подобных случаях он обыкновенно добавлял: «Don't shoot me. I'm only the piano player».[10] Но сейчас этих слов не последовало.
Карл воздержался от комментариев. Если Вигге что-то от него нужно, могла бы позвонить попозже, когда он придет с работы.
— Кажется, она замерзла, в садовом домике холодно, — осмелился предположить Мортен, помешивая в кастрюльке.
Карл обернулся. Из кастрюльки поднимался чертовски вкусный запах. Он давно уже не чувствовал такого хорошего аппетита.
— Замерзла, говоришь? Взяла бы да запихала в печку парочку своих откормленных любовников.
— О чем это вы? — послышалось с порога.
Йеспер открыл свою дверь, и от какофонии, что вырвалась из комнаты за его спиной, задрожали перегородки в коридоре.
Удивительно, что они вообще могли расслышать друг друга.
После трех дней, проведенных за лазанием по Интернету и глазением в пустую стену, Карл успел до миллиметра изучить расстояние до своего отстойника, зато давно уже не чувствовал себя таким выспавшимся, как сейчас. Поэтому, поднимаясь в отдел убийств, он бодро одолел четыреста пятьдесят две ступени между подвалом и хоромами третьего этажа, где располагались его прежние сослуживцы. Он собирался потребовать, чтобы в подвале наконец завершили ремонтные работы и навесили дверь кабинета, чтобы при желании ею можно было хлопнуть. А кроме того, он хотел осторожно напомнить коллегам о том, что ему до сих пор еще не передали папки с делами. Это, правда, не горит, однако он не хотел бы потерять работу, даже не успев к ней приступить.