Нельзя сказать, что они много говорили о научной работе студентов, хотя Лукас и встречал тему с неизменной радостью. Чистая наука, однажды пленив его, больше не отпускала, но он лишен был книжной сухости других ее адептов. Госпожа Роша никогда не скучала, слушая его. И все же молчание Марка Грана будило в ней куда более глубокий интерес. Каждый раз, сумев разговорить его, она испытывала маленький триумф, пусть даже предметом разговора становился магистрат. Алиса шутила тогда, что такая тема - чудный каламбур для будущего магистра, и что политика была б ему больше к лицу, чем биология.
Она вообще шутила много и любила принимать гостей. По средам и субботам к господам Роша приходили местные друзья - те мидуэйцы, кто умел удержать алисин интерес. Хозяйка играла на пианино и пела, а после все садились за карты. Кроме Карла Роша - он знал, как оставить партию за собой, и потерял к забаве интерес. Вечера такие длились допоздна, и студенты не участвовали в них. Но на следующий день они с Алисой снова собирались на веранде.
А потом вдруг, на исходе первого месяца, Марк сказал, что чай пить не пойдет. Ни сейчас, ни после, никогда. Лукас удивился, но расспрашивать о причинах не стал: знал, что потратит время зря. Он передал новость, назвав причиной учебу, потому что приличия требовали объяснений. Но госпожа Алиса поняла все правильно. Однако, смирившись на словах, отказ не приняла. А Марк Гран, на десять лет ее младше, не терпел, когда спорили с его решениями.
И все-таки сумма аренды была выплачена наперед. Во флигель вел отдельный вход, а осень уже вступила в свои права, и студентов поглотила работа. Иногда под вечер они отправлялись на прогулку или в город и, случалось, встречали на ведущей к дому дорожке хозяев. Обменивались приветствиями - и расходились. Все словно бы встало на свои места, но только до поры.
Здесь нужно рассказать немного о предмете магистерских работ, которые студенты приехали писать в Мидуэй. Оба они заканчивали факультет естественных наук, но выбранные области отличались так же сильно, как сами друзья. Лукас взял себе темой межвидовое скрещивание южных мотыльков, которых видел лишь в экспозиции музея насекомых и на книжных иллюстрациях. Он писал, вооружившись набросками и толстыми тетрадями черновиков.
Марк Гран же должен был копать. Теория, которую он проверял, строилась на противоречии известных фактов. Марк нашел это противоречие сам и не остался бы в накладе все равно. Отрицательный результат закрепил бы парадокс; положительный - дал новую гипотезу. Собранные материалы подтверждали пока первый вариант, но он хотел перепроверить кое-что. И с этой целью однажды утром вновь отправился к озерам.
Вернулся он под вечер, с закатанными рукавами и в грязных сапогах. С собой Марк нес, перекинув через плечо, лопату и, чтобы поставить ее, зашел в сарай.
Там его голос госпожи Алисы и настиг.
- Вижу, вы не чураетесь работы. А у нас, как в последний раз скосили, не могут траву с лужайки убрать, - посетовала она. - Садовник слег с животом. Только завтра и возьмется снова.
Марк прислонил лопату и обернулся. Медленнее, чем мог бы. Алиса стояла у входа в выходном платье: она собиралась в гости. Закат зажег ее волосы осенним огнем.
- Сочувствую вам, - отчетливо ответил Марк. - Надеюсь, он сделает работу хорошо.
И прошел мимо нее.
- Завтра обещают отличную погоду, - продолжала Алиса, со спокойной грацией опершись о косяк. - Я была бы рада видеть вас.
Марк остановился, но только на секунду.
- Я не смогу. И Лукас тоже.
- Очень жаль, - ответила госпожа Алиса, тряхнула головой и направилась через сад к автомобилю.
Раз в год господин Роша уезжал навестить мать. Жену с собой не брал, потому что их семьи различались слишком сильно, и он знал: Алиса будет там скучать. Уезжал он всегда в конце октября и отсутствовал неделю. Когда вновь пришла пора обрывать десятый лист календаря, Карл собрал в дорогу вещи, попрощался с госпожой Алисой и покинул дом. Впереди его ждали часы в поезде и родительский очаг, а после - возвращение назад.
Алиса не дала времени его отсутствия пройти зря. Нет, воспитание и гордость не позволили бы ей сменить привычки резко, но дважды вечерами она отсутствовала не только дома, но и в Мидуэе, а во второй раз вернулась, везя с собой полные свертки покупок ли, подарков - не узнать. Свертки ей помог внести на крыльцо шофер таксомотора, и хотя бы о части их содержимого рассказало наутро шелковое, по моде тех лет похожее на восточное, платье. А об остальном Алиса поведала сама, окликнув Лукаса с веранды.
Тот прогуливался по саду - летний костюм сменили светло-серый плащ и фетровая шляпа - и размышлял о чем-то своем. Как всегда в такие моменты, Лукас не замечал ничего вокруг. Госпожу Алису он сначала не услышал, а когда очнулся от задумчивости и подошел, они минут пять проговорили ни о чем. Обет молчания, связавший хозяйку и Марка Грана, его друга не коснулся.
Природное чувство осторожности Лукаса промолчало. А их немногословная с Марком дружба подвела уже обоих, потому что он и не знал, что должен отказать.
- Если вы не очень заняты сегодня, заходите. Карл в отъезде, и я, честно сказать, скучаю, - предложила Алиса. - У меня есть кленовый чай. И друга позовите, хотя он-то, верно, будет занят.
И Лукас согласился.
Рассказывая о своих планах Марку, он, вероятно, повторил приглашение слово в слово, ведь это был первый раз за долгое время, когда госпожа Роша их позвала. На тот разговор она, скорей всего, и полагалась. Потому что прошел час и еще час, и вниз друзья, переговариваясь, спустились вместе.