По обыкновению, ее глаза ничего не выражали. Но она вела определенную, расчетливую игру. Как и ее сестра. Или, быть может, Сусанночка поступала только по ее указке? Он почувствовал прилив бешенства. Значит, как мало его здесь уважали. А заодно и себя. Пахнуло затхлым убогим мещанством. Жених!
Неужели же он так низко опустился? Он не замечал людей, среди которых живет. Охватил мучительный стыд перед Верой Николаевной. А что, если она об этом узнает? Эти женщины, видимо, решили удерживать свою позицию до конца. Узнает, конечно. Непременно. Да.
Он понимал, что должен как-нибудь договориться с Зиной.
— Что же вы хотите, чтобы я женился на Сусанне Ивановне в то время, как мои чувства принадлежат уже другой? И как я должен объяснить это вторжение, этот своего рода «форт Шаброль»[24]? Сусанна Ивановна избрала этот способ, чтобы удержать мои чувства? Это же дико, это — сумасшествие.
В лице Зины изобразилась усталость. Глаза она переводила с предмета на предмет, избегая смотреть в лицо Колышко.
— Ах, Боже мой, — сказала она, — при чем здесь я? Вы, право, сделали бы хорошо, господа, если бы не вмешивали меня больше в ваши личные отношения. Тем более я — девушка.
Она потупила глаза.
— Зинаида Ивановна, — сказал Колышко, — вы ведете дурную игру. Предупреждаю вас.
Он сдержанно поклонился и пошел к двери. Зина тотчас же села за рояль. Бравурные звуки наполнили дом.
XXIV
Колышко понял, что план нападения здесь строго обдуман и организован.
«Но на что же они надеются?» — удивлялся он.
Дома он застал Василия Сергеевича. Глаза у него были сочувствующие и преувеличенно-испуганные. Он тотчас же углубил их в работу над чертежом. Под нос он мурлыкал растянуто и глупо-подчеркнуто: «Уж давно отцвели хризантемы в саду».
Из комнат доносился веселый громкий разговор Сусанночки и Гавриила. Набравшись решимости, Колышко вошел в столовую, где около буфета оба они гремели посудой. Сусанночка обернулась и радостно вскрикнула. С протянутыми губами она подбежала к Колышко.
— Ты уже свободен?
Она охватила его за шею. Не желая сцены в присутствии Гавриила, он принужден был губами коснуться ее губ.
— Гавриил, — сказала она, — потом.
Он отвечал весело: «Слушаю» — и вышел.
Сусанночка не разжимала рук.
— Нил, отчего ты вдруг переменился ко мне? Если я приревновала тебя к Симсон и грубо говорила по телефону, ты в этом виноват сам. Но ты мне скажи, что у тебя с нею ничего нет, и я тотчас же уеду от тебя.
Он удивился этой странной логике.
— А если у меня с нею «что-нибудь» есть, то вы останетесь?
Он осторожно освободился от ее рук. Передразнивая, она ответила:
— Если у вас что-нибудь есть, то «мы» останемся. С какой стати ты говоришь со мной во множественном числе?
Колышко сел, намереваясь договориться до конца. Сусанночка тотчас села к нему на колени. Вероятно, она думала, что ведет себя «ужасно смело».
— Я бы полагал, что вам, Сусанночка, следовало бы поступить наоборот.
— С какой стати? Отдать тебя без бою какой-то потаскушке?
Он старался избавиться от ее ласк и вынужден был встать.
— Это комедия! — сказал он.
— Нил, ты меня больше не любишь? Это — правда? Согласись, я имею право услышать об этом из твоих уст. Ты любишь другую.
Глядя в пол, он сказал:
— Да.
Она расхохоталась.
— Хорошо! Нечего сказать, очень хорошо. А я?
— Вы сами первая прервали со мною отношения.
— Нил, будь же правдив до конца. Эту ночь ты действительно не был у нее?
Ему было гадко солгать. Он сказал, продолжая избегать ее насмешливого, испытующего взгляда:
— Допустим даже, что да.
С удивительным хладнокровием она сказала:
— Значит, ты солгал, что я первая. Ты запутался, Нил. Вернее, тебя запутала эта подлая женщина. Но я тебя не отдам. Нил! Ты слышишь? Ты — мой. Ты просто заболел. Мы с Зиной так и смотрим на все это.
Она вздохнула. Глаза ее опять мгновенно сверкнули влагой. Она улыбнулась.
— Все равно, Нил, я не оставлю тебя. Я тебя люблю, а та тебя не любит. Она не любит никого. Ты, мой дорогой, не знаешь женщин. У нее ужасное прошлое. Эта женщина способна на все. Ну же, Нил, посмотри на меня по-прежнему. Видишь, я совершенно спокойна. Я бы могла руки на себя наложить, но я этого, видишь, не делаю, потому что я знаю, что все это — вздор.
Она смеялась преувеличенно громко. Но лицо ее было бледно. В движениях и словах была заученность. И за всем этим в глазах стоял непрекращающийся страх. Ее пугало и мучило, что он молчит. Она приготовилась выслушать все и поэтому взяла его за руку и потянула к себе.
24
«Форт Шаброль» — ироническое обозначение непрошенного визита. Получило название по дому Антисемитской Лиги в Париже на ул. Шаброль после того, как в ожидании ареста в августе 1899 г., обвиненный в государственной измене там заперся вместе с товарищами ее президент Ж. Герен, угрожавший стрелять в полицию в случае штурма. Однако осажденные, лишенные продуктов питания, вскоре сдались и попали под суд. Герена присудили к 10 годам тюрьмы, а его поведение получило нелицеприятную, насмешливую оценку французской общественности.