Гавриил и Василий Сергеевич остановились у входа в гостиную, пропустив его почему-то вперед. Пахло, как на охоте после выстрела. Но на диване в спокойной позе сидела Сусанночка. Только лицо ее было сильно бледно. Она повернула к нему голову и, чуть улыбнувшись, сказала:
— Это не страшно.
На полу у ее ног валялся маленький браунинг. Колышко нагнулся и зачем-то поднял его.
— Прости, — сказала Сусанночка. — Мне хорошо.
Она поправилась на диване и закрыла глаза. Вдруг он увидел на левом плече, на желтой кофточке, маленькое пятнышко крови. Оно быстро увеличивалось в объеме.
— Надо скорей за доктором! — крикнул голос Василия Сергеевича.
Гавриил рыдал.
— Беги, беги! — топал на него Василий Сергеевич. — Уйдите, пожалуйста! Что вам здесь нужно?
Он кого-то не пускал. Потом плотно запер дверь.
— Да поддержите же ее! Эх! — крикнул он на Колышко и, не дожидаясь, сам подсел к Сусанночке на диван. — Дождались.
Сусанночка доверчиво положила его голову на плечо. Колышко она продолжала казаться чужой, ненужной и только страшной. Он видел, как постепенно на стиснутых губах у нее выступила розовая пена.
XXXII
Во время перевязки Сусанночка спросила доктора:
— Доктор, теперь я скоро умру?
Доктор, высокий, близорукий, с густым рыжим бордюром волос вокруг лысого и выпуклого темени, недовольно посмотрел на нее сквозь очки.
— А вам очень захотелось умереть? Могу сообщить вам маленькую неприятность: очень нескоро. Годиков сорок еще проживете.
У него была смешная фамилия — Цигенбок.
Бинты и вата скрипели у него в руках. Он беспрестанно мыл руки и делал все удивительно методично и не спеша.
По окончании перевязки он увел Колышко в кабинет.
— Ну-с, — сказал он, — рана у вашей жены счастливая, если можно так выразиться о ране. Задета верхушка легкого. Воздержание от разговора, лед и покой, как я уже сказал. Немножко частый пульс, как результат уменьшения кровяного давления… так называемые явления коллапса[30]…
Он подробно изложил Колышко сущность этих явлений, бывающих в результате обильного истечения крови. Глаза его во все продолжение разговора смотрели на Колышко с неодобрительным юмором. Люди не умеют жить спокойно и методично и потому теряют голову.
— Поводов приходить в отчаяние, по-моему, нет. Для предотвращения нежелательных истерических явлений давайте через два часа эти капли. Вечером можно сделать подкожное впрыскивание камфары. Она поправится. Да.
Он сжал Колышко коленку.
— Не вешайте нос, как говорится, на квинту[31]. Странное выражение, не правда ли? При чем здесь квинта?
Уходя, он сказал еще раз:
— Особенно следите за повязкой. Мы уже и так достаточно потеряли крови, чтобы терять еще.
В передней Колышко столкнулся с Зиной.
— Этого еще недоставало, — сказала она. — Ну?
Она ободряюще уставилась глазами на Колышко, и он прочел в ее взгляде странную сочувственную доброту. Да, конечно, она была хорошая, серьезная и несчастная девушка. Она умела трезво и спокойно глядеть в лицо жизни.
— Она вне опасности, — сказал он.
Они затворились в кабинете.
— Ну, конечно, — говорила она. — Еще никто не умирал от любви. Счастливцы! Они любят, стреляются, целуются.
Она взяла со стола у Колышко самую толстую папиросу.
— Передайте Сусанночке, что я на нее зла. Так не поступают порядочные сестры. Могла же она меня предупредить, что намерена стреляться… Кстати, что вы наделали у Биоргов? Там целый переполох. Вы не так поняли мадам Биорг.
Колышко слушал эту болтовню как далекое прошлое. Он удивлялся, что у него нет решительно никаких чувств. Из приличия он делал грустное лицо, но ему все время хотелось смеяться. После выстрела Сусанночка успокоилась и теперь опять смотрела на него влюбленными глазами. Она созналась ему, что хотела умереть «любя». Сейчас она была вполне счастлива. Она хотела, чтобы лекарства давал ей он сам. Это было скучно, и он ловил себя на ужасной мысли, что, может быть, было бы лучше, если бы она умерла.
Механически он знал, что ему предстоит еще сейчас ехать на осмотр лесов. Все это не задевало его. Так же механически он попрощался с Зиной и проводил ее до передней.
Она жала ему руку и ободряла его. Вдруг он увидел в ее глазах странную влагу.
— Ничего… так, — сказала она.
О чем она плакала? Он вопросительно уставился на нее.
— Мне вас жаль, — сказала она. — Вы действительно милый. За что они все вас мучают? За что?
Она улыбнулась сконфужено.
— Но это — глупости.
30
Коллапс — внезапно наступающее состояние резкой слабости (обычно из-за падения сердечного тонуса).
31
Квинта — интервал между 1-ой и 5-ой ступенью диатонической гаммы. Также самая высокая по тону струна некоторых струнных инструментов. Повесить нос на квинту (разг. шутл.) — приуныть.