— Несомненно, — сказал я, — но приносящая большие деньги. Вы не знакомы с человеком по фамилии Конди?
— Нет. Хотя и знаем, кто он такой. Флоренс подозревала, что Элмор получал наркотики от него.
— Вполне возможно. Вероятно, он не хотел выписывать слишком много рецептов. А Лэвери вы знали?
— Никогда его не видели, но знаем и о нем.
— Вам никогда не приходило в голову, что Лэвери, возможно, шантажировал доктора Элмора?
Эта мысль была для них новой. Грейсон провел рукой по голове, потом по лицу. Затем покачал головой.
— Нет. Каким образом?
— Он первый обнаружил тело вашей дочери. Что бы там ни удалось обнаружить этому Талли, Лэвери тоже мог это заметить.
— А разве Лэвери такой человек?
— Не знаю. Во всяком случае, у него нет никакого официального источника доходов, ни службы, ни дела. И при этом он живет на широкую ногу — особенно, что касается женщин.
— Ваша точка зрения понятна, — кивнул Грейсон. — И такие дела могут проворачиваться втихую. — Он улыбнулся сухо. — В моей профессии мне приходилось наталкиваться на такие случаи. Займы без обеспечения, вложения капитала без малейшей надежды на прибыль, притом сделанные людьми, абсолютно не имеющими права вкладывать деньги без какой-либо перспективы. Просроченные долги, которые давно должны быть взысканы и не взыскиваются. Да, подобные дела устраиваются легко.
Я посмотрел на миссис Грейсон. Ее руки двигались безостановочно. По-моему, она уже заштопала дюжину пар. Должно быть, костлявые ноги Грейсона были настоящим бедствием для носков.
— Что же случилось с Талли? Обвинение против него было, конечно, состряпано?
— Я в этом уверен. Его жена утверждала, что ему подсунули в баре напиток с каким-то одурманивающим средством. А полицейская машина уже ждала на противоположной стороне улицы. Просто ждали, когда он сядет за руль, — и тут же задержали его. Она утверждала также, что его даже толком не обследовали.
— Ну, это немногого стоит.
— Я нахожу ужасной мысль, что полиция может быть бесчестной, — сказал Грейсон. — Но ведь такие вещи фактически случаются, это каждый знает!
Я пояснил:
— Не исключено, что они действительно впали в заблуждение относительно причины смерти вашей дочери, а потом не хотели допустить, чтобы Талли их разоблачил и выставил на посмешище. Это означало бы потерю службы для нескольких виновных полицейских. А если они были уверены, что он задумал шантаж, то могли позволить себе и неразборчивость в средствах. Где сейчас Талли? Ведь квинтэссенция всего этого дела заключается в следующем: если у него была улика, то она существует и сейчас, либо он знает, где ее искать.
— Мы не знаем, где он, — ответил Грейсон. — Его тогда приговорили к шести месяцам тюрьмы, но этот срок давно истек.
— А как обстоит дело с его женой?
Он посмотрел на миссис Грейсон. Она сказала:
— 1618, Уэстмор-стрит, Бэй-Сити. Эустас и я послали ей немного денег. Она очень нуждалась.
Я записал адрес, откинулся в кресле и сказал:
— Лэвери найден сегодня утром убитым в своей ванной комнате.
Прилежные руки миссис Грейсон замерли на краю корзинки. Грейсон сидел с открытым ртом, держа трубку в руке. Он тихо откашлялся, как делают в присутствии мертвых. Медленно, совсем медленно он сунул свою старую черную трубку в рот.
— Конечно, это означало бы… строить слишком смелые предположения… — начал он, но эта незаконченная фраза так и повисла в воздухе. Он послал ей вдогонку бледный клуб дыма. — Но искать в этом связь с доктором Элмором…
— Это предположение не кажется мне слишком смелым, — сказал я, — больше того, такое объяснение очень бы меня устроило. Об этом говорит и расположение домов. Полиция думает, что Лэвери убила жена моего клиента. Если им удастся ее поймать, то это для них — дело решенное. Однако если Элмор как-то связан с этим убийством, то это означает, что придется вернуться к смерти вашей дочери. Поэтому я и пытаюсь узнать как можно больше.
Грейсон сказал:
— Человек, который однажды совершил убийство, наверняка сохраняет лишь двадцать пять процентов естественных сдерживающих факторов, когда речь идет уже о втором убийстве. — Он говорил так, словно давно занимался этими проблемами.