— Жаль, жаль, что он не сможет заработать эти пять сотен, — с издевкой произнес Дегамо.
— Не представляйтесь глупцом, — сказал я. — Я их уже заработал.
В комнате воцарилось глубокое молчание. Предгрозовое молчание, от которого ждешь, что оно разразится взрывом. Но ничего не происходило.
Молчание сохранялось, оно тяжело и прочно висело в воздухе, стояло, как стена. Кингсли слегка пошевелился в своем кресле. Спустя некоторое время он кивнул.
У Паттона было не более живое выражение лица, чем у куска дерева. Он спокойно наблюдал за Дегамо. На Кингсли он вообще не смотрел. Дегамо уставился на мою переносицу, но не так, будто я находился в той же комнате, а скорее, словно он смотрел вдаль, как смотрят на гору по другую сторону долины.
Прошла целая вечность. Дегамо спокойно произнес:
— Не понимаю, в чем дело. Я вообще ничего не знаю о жене Кингсли. Никогда ее раньше не видел — до вчерашней ночи.
Он опустил глаза и посмотрел на меня недобрым взглядом. Он совершенно точно знал, что я собираюсь сказать. И я все-таки это сказал:
— Вчера вечером вы тоже не ее видели. Потому что она умерла уже больше месяца тому назад. Потому что женщина, которую вы видели мертвой в гостинице «Гренада», звалась Милдред Хэвиленд, а Милдред Хэвиленд стала Мюриэль Чесс. И поскольку миссис Кингсли была мертва уже за месяц до убийства Лэвери, получается, что она не могла его убить.
Кингсли обхватил обеими руками подлокотники своего кресла, но не издал ни одного звука.
Глава 39
Снова воцарилась давящая тишина. Ее прервал Паттон, медленно произнесший:
— Ничего не скажешь, смелое утверждение, не так ли? Вы не думаете, что Билли Чесс узнал бы утопленницу?
— После месяца пребывания в воде? — сказал я. — В платье своей жены, с ее украшениями? С мокрыми белокурыми волосами и неузнаваемо распухшим лицом? А почему он должен был усомниться? Она оставила записку, позволяющую предполагать самоубийство. Она исчезла. Они поссорились, и ее машина и чемодан исчезли вместе с нею. Жена отсутствовала целый месяц. Он ничего о ней не слышал. Он не имел ни малейшего понятия, куда она делась. А потом всплывает это мертвое тело, в платье Мюриэль, с ожерельем Мюриэль, блондинка, примерно ее роста. Конечно, должны были иметься и различия. Если бы кто-нибудь заподозрил обман, эти различия могли быть устранены. Кристель Кингсли была жива, она убежала с Лэвери. Она оставила машину в Сан-Бернардино, послала своему мужу телеграмму из Эль-Пасо. Насколько было известно, она была жива и здорова. Билл Чесс вообще о ней не думал. Он и в мыслях ее не держал. Почему бы и нет?
Паттон сказал:
— Об этом я и сам должен был подумать. Но если бы и подумал, то все равно сразу бы отбросил эту мысль. Уж больно все это кажется притянутым за уши.
— Если судить поверхностно, то да, — сказал я. — Но только поверхностно.
Предположим, труп не был бы обнаружен еще год, а возможно вообще никогда, разве что спустили бы воду из озера. Мюриэль Чесс уехала. Никто не тратит время на ее поиски. И мы никогда бы о ней больше не услышали. Вот миссис Кингсли — другое дело. У нее были деньги и связи, и муж, который начал беспокоиться. Ее бы искали, да и действительно начали искать. Правда, не сразу, а лишь после того, как произошло что-то, вызвавшее подозрения.
Допустим, ее нашли бы, если бы вздумали осушить озеро. Но после того, как было установлено, что она была в Сан-Бернардино, а оттуда поехала по железной дороге на восток, — не было никаких оснований спускать озеро.
Наконец, даже если бы это произошло и нашли труп, то можно утверждать с уверенностью, что он не мог быть опознан, Билл Чесс арестован по подозрению в убийстве своей жены. С моей точки зрения, его вполне могли осудить, и тем самым дело «женщины в озере» было бы закончено.
Кристель Кингсли пропала без вести, осталась неразрешенная и неразрешимая загадка. Со временем стали бы думать, что с ней что-то случилось и что ее больше нет в живых. Но что с ней на самом деле произошло, когда и как — этого не знал бы никто. Если бы не был убит Лэвери, то мы не сидели бы здесь и не говорили об этом. Лэвери — ключ ко всей истории. Он был в отеле в Сан-Бернардино в ту ночь, когда Кристель, по-видимому, оттуда уехала. Он встретил там женщину, которая приехала в машине Кристель и была одета в ее платье. Конечно, он узнал эту женщину. Но мог ничего и не заподозрить. Ему могло быть незнакомо это платье, а машину он мог и не видеть, так как она стояла в гараже гостиницы. Он мог просто считать, что встретился с Мюриэль Чесс. А об остальном Мюриэль позаботилась сама.
Я замолчал и подождал вопросов. Но все молчали. Паттон неподвижно сидел в своем кресле, уютно сложив на животе свои неуклюжие безволосые руки.