Он сунул бутылку в задний карман и прикрепил записку к внутренней стороне застекленной двери. Когда мы выходили, я прочел записку. Там было написано: «Вернусь через двадцать минут, а может и нет».
– Съезжу, поищу доктора Холлиса, – сказал он. – Скоро вернусь за вами.
– Это ваша машина?
– Да.
– Тогда лучше поезжайте за мной.
Он сел в машину, оснащенную сиреной, двумя красными прожекторами, двумя противотуманными фарами, красно-белой пожарной сиреной, сигналом воздушного нападения, совсем новым. Три топора, два тяжелых мотка троса и огнетушитель лежали на заднем сиденьи. Сбоку машины были укреплены канистры с бензином, маслом и водой, сзади прикручен запасной баллон. Обивка сидений была рваной.
Снаружи машина на полдюйма была покрыта пылью.
В правом нижнем углу ветрового стекла была укреплена белая карточка, на которой печатными буквами было написано: «Избиратели, внимание! Оставьте Джима Паттона в должности шерифа! Для другой работы он слишком стар!»
Он развернул машину, подняв облако пыли.
Глава 8
Паттон остановился перед белым домом на противоположной стороне улицы, вошел в дверь и сразу же вышел с человеком, который уселся на заднее сиденье между топорами и мотками тросса. Я последовал за его машиной. Мы ехали по шоссе, среди пляжных костюмов, шортов, морских фуражек, ярких платочков, голых ног и накрашенных губ. За поселком мы поднялись по холму и остановились перед бревенчатым домом. Паттон слегка нажал клаксон. В дверях появился человек в полинявшем комбинезоне.
– Садись, Энди. Есть дело.
Человек в голубом комбинезоне угрюмо кивнул и скрылся в доме. Вскоре он вернулся с серой охотничьей шляпой на голове. Паттон подвинулся, Энди сел за руль. Он был темноволосый, гибкий, лет тридцати. Как у всех индейцев, вид у него был немного истощенный и неухоженный.
Поднимаясь к озеру Маленького фавна, я держался вплотную за машиной Паттона, хотя при этом мне пришлось проглотить столько пыли, что хватило бы испечь добрый пирог. У бревенчатого шлагбаума Паттон вылез из машины, открыл его и молча пропустил нас. Мы начали спускаться к озеру. Оставив машину на берегу, Паттон подошел к краю воды и стал смотреть через озеро в сторону маленькой пристани. Билл Чесс голый сидел на досках, обхватив голову руками.
Рядом с ним что-то лежало.
– Мы можем подъехать поближе, – сказал Паттон.
Доехав до конца озера, мы вышли и подошли к пристани. Доктор остановился, покашлял в платок и внимательно его осмотрел. Это был уголоватый человек с маленькими темными глазами и грустным больным лицом.
То, что некогда было женщиной, лежало вниз лицом на досках, у трупа под мышками была протянута веревка. В стороне валялась кучкой одежда Билла. Он сидел, вытянув раненую ногу со шрамом на колене и подогнув другую под себя.
Лбом он прижимался к колену здоровой ноги. При нашем приближении он не шевельнулся.
Паттон вынул из заднего кармана бутылку и откупорил ее.
– Сделай-ка хороший глоток, Билл.
В воздухе висел ужасный, одуряющий запах. Билл, казалось его не замечал, шериф и врач – тоже. Энди достал из машины старое коричневое одеяло и набросил его на труп. Потом он молча отошел к дереву, и его стошнило.
Не поднимаясь, Чесс сделал большой глоток и поставил бутылку рядом с собой. Потом начал говорить медленным, деревянным голосом, при этом он ни на кого не смотрел и ни к кому не обращался; рассказал о ссоре с женой и о том, что потом произошло. О причине ссоры он умолчал. Он лишь бегло упомянул имя миссис Кингсли. Потом продолжил свое повествование: после моего отъезда он достал веревку, разделся, влез в воду и вытащил труп. Он подтянул его к берегу, взвалил себе на спину и втащил на пристань. Билл сам не знал, почему. Потом он еще раз вошел в воду. Незачем было объяснять – для чего.
Паттон сунул в рот кусок жевательного табака. В его спокойном взгляде ничего нельзя было прочесть. Потом он крепко стиснул зубы, снял одеяло с трупа и осторожно перевернул его. Вечернее солнце засверкало в ожерелье из зеленых камней. Оно было заперто на замочек, украшенный мелкими бриллиантами с тонкой предохранительной цепочкой. Паттон выпрямился и закрыл нос коричневым носовым платком.
– Что скажете, доктор?
– О чем? – картавя, спросил тот.
– Причина и время смерти.
– Не задавайте глупых вопросов, Паттон.
– Что, не можете определить, а?
– Да что вы, сами не видите?
Паттон вздохнул.
– Конечно, на первый взгляд, она утонула, – сказал он. – Но кто знает?
Бывали случаи, когда человек умирал от удара ножом или от яда. А потом жертву бросали в воду, чтобы скрыть следы.
– У вас здесь, как видно, много таких случаев? – спросил врач сердито.
– Могу поклясться, до сих пор в моем районе было только одно убийство,сказал Паттон, искоса глядя на Чесса, – это когда погиб старый папаша Мохэм там, на северном берегу. У него была хижина в Шедди Каньоне, и летом он намывал в ручье немножко золота. Однажды начался сильный снегопад, и крыша у его домика с одной стороны обвалилась. Ну, мы поехали, чтобы ее подпереть.
Мы думали, что папаша Мохэм на зиму перебрался в долину, никому ничего не сказав. Такие одинокие золотоискатели всегда немного чудаки. И что же?
Клянусь богом, никуда он не перебирался. Лежал в собственной кровати, а в голову ему был всажен топор. Так мы и не узнали, кто это сделал. Некоторые говорили, что у него был за лето намыт целый мешочек золотого песка.
Он задумчиво посмотрел на Энди.
– Ерунда, – откликнулся тот. – Ясно, кто это сделал. Гюи Поп, вот кто.
Только, когда мы нашли папашу Мохэма, он уже девять дней как помер от воспаления легких.
– Одиннадцать дней, – поправил Паттон.
– Девять, – сказал Энди.
– Послушай, Энди, ведь прошло уже шесть лет. Может, ты и прав. А почему ты решил, что это Гюи Поп?
– Потому что в хижине Гюи оказалось три унции самородков. А на его участке никогда кроме песка ничего не было. Зато папаша Мохэм то и дело находил маленькие самородки, с пенни величиной.
– Да, такова жизнь, – сказал Паттон и улыбнулся мне какой-то странной улыбкой. – Какими бы преступники ни были ловкими и осторожными, они всегда что-нибудь упускают из виду, а?
– Все это полицейская болтовня, – сказал Билли Чесс презрительно. Он натянул брюки и рубашку и снова сел, чтобы надеть носки. Затем встал и потянулся за бутылкой. Сделав внушительный глоток, он осторожно поставил бутылку на доски. Потом поднял свои волосатые руки и потряс ими под носом у Паттона.
– Вот оно! Все, что вам нужно! Надеть на кого-нибудь наручники, – и дело для вас исчерпано!
Паттон не обратил никакого внимания на эту вспышку, он подошел к перилам и посмотрел вниз.
– Странное место для трупа, – сказа он. – Течения здесь никакого нет.
Чесс опустил руки и сказал спокойно:
– Дурни вы, она же сама это сделала. Мюриэль была отличная пловчиха.
Она нырнула, сама заплыла под доски и тогда глотнула воды. Иначе и быть не может. Никак. Только так это можно было сделать.
– Ну, я не стал бы этого утверджать, – сказал Паттон мягко. Его глаза были ясными, как свежевымытые блюдца.
Энди покачал головой. Паттон посмотрел на него с хитрецой:
– Так что же, Энди, вспомнил?
– Девять дней, поверьте! Я сейчас посчитал.
Врач поднял руку к лицу и отошел в сторону. Он долго кашлял в носовой платок и опять принялся внимательно его разглядывать.
Паттон сплюнул через перила.
– Давай-ка, Энди, займемся лучше делом, – сказал он.
– Вы когда-нибудь пробовали затащить труп на шесть футов под воду?
– Нет, Энди, этого я утверждать не стану! А может это сделано с помощью веревки?
Энди пожал плечами.
– Если бы так, то на трупе остались бы следы. И потом, если оставлять такие явные улики, то зачем тогда прятать труп в воду?