— О чем ты? — спросил инспектор. Его пистолет по-прежнему был наставлен на Чарли. .
— Тэрлоу застрелил Мака в постели,— ответил Эллери.— Отхлестал по лицу и поставил рядом чашку с бульоном. Зачем? Чтобы убийство выглядело как сценка из «Матушки Гусыни». До чего это печально! — посмеиваясь, молвил Эллери.— До чего печально для мистера Пакстона. Опрокинулся столь тщательный замысел...
— Я н-не пон-нимаю! — запинаясь, сказал Стив Брент. Он обнимал Сэлли.
— Да, сэр,— весело Проговорил Эллери.— Ваша покойная жена не ела хлеб с тех пор, как получила прозвище «Старуха, которая живет в ботинке». Так же, как один персонаж из «Сказок матушки Гусыни». Тэрлоу мог сказать себе: «Я в безопасности, и никто меня не подозревает. Если полиция и этот Квин найдут следы, похожие на „Матушку Гусыню“, они подумают не на меня, а на Горация — мальчика, который никогда не вырастет. Я, конечно, останусь вне подозрений». Такие рассуждения вполне подходят к уровню развития Тэрлоу. Ситуация произвела на Чарли гораздо большее впечатление, чем на нас. Ибо замысел его претерпел изменения. Чарли не хотел, чтобы подозревали Горация. Как же он досадовал, наверное!
— Ты говорил что-то о доказательствах,— перебил Пакстон.
— М-м. Всему свое время, Чарли. Следующее вмешательство было еще неожиданнее. Старуха. Благодаря ей мы повесим тебя... нет, сожжем на стуле, на основании точных законов штата Нью-Йорк. Итак, что же сотворила Старуха? Она написала подлинное признание, которое оказалось ложным. Очень неразумно с ее стороны, Чарли. Ибо она нанесла еще один удар по твоим планам. Такой сильный, что ты больше не мог держать происходящее под своим контролем. Впрочем, ты использовал и это, уверив нас, что признание — фальшивое.
— И что же побудило меня так поступить, мистер Квин? — спросил Чарли.
— Ты рассуждал следующим образом: «Если полиция поверит, что завещание поддельное, все будет в порядке. Они начнут подозревать только Тэрлоу». Отличный расчет.
— Продолжай.
— Все было ясно. И умно. Но ум — еще не мудрость, как сказал Еврипид около двух тысяч лет назад. Тебе бы следовало родиться более мудрым и менее умным, Чарли.
— И долго мне еще слушать этот бред?
— Потерпи. Ты не мог уничтожить большой запечатанный конверт с завещанием Корнелии по одной нелепой причине...
— Просто мы видели его в руках Старухи,— вставил инспектор.— Продолжай, сын.
— Ты не мог выкрасть признание...
— Потому,— снова вмешался инспектор,— что Старуха добавила в завещание пункт, где говорилось о маленьком конверте.
— Итак, тебя лишили возможности ликвидировать завещание, в котором стоял этот пункт...
— Ибо мы знали о его существовании: я лично отдал вам конверт на хранение,— заметил инспектор,— и вы отвечали за него, Пакстон!
— Ты не мог заменить признание другим,— продолжал перечислять Эллери,— обвинив в нем Тэрлоу, ведь никто бы не поверил, что перед смертью Старуха станет вешать на своего любимого сына убийство. Ты находился в кольце обстоятельств, Чарли. У тебя оставалась единственная возможность: заставить поверить нас, будто признание Старухи — фальшивка. Тогда, считая Корнелию невиновной, мы бы продолжали расследование и в результате добрались бы до Тэрлоу.
Чарли Пакстон не отрываясь смотрел на пистолет в руке инспектор Квина.
— Сошлюсь еще на одно обстоятельство,— любезно добавил Эллери.— Существует единственная ошибка, которую ты допустил сам, Чарли, именно она лишит прокурора всех сомнений. В чем же эта ошибка состоит? Тебе требовалось доказать, что признание Старухи подделка. У тебя был документ, о котором официально известно, что он подписан Старухой. Ты наверняка помнил, что записку вручила тебе Старуха при нас. Просто замечательно, что ты решил ее...
— Она лежала в ящике стола в библиотеке, которым пользовался Пакстон,— подсказал инспектор.
— Верно. Чарли заготовил точный ее дубликат, отпечатав на машинке. Вот почему потом получился след с обратной стороны бумаги.
— Одну минуту, Эллери,— забеспокоился инспектор.— Оригинал записки хранился в незапертом столе, ее мог взять любой. Такие выкладки не дадут необходимого эффекта.
— Правильно,— сказал Чарли.
—- Да, отец,— спокойно кивнул Эллери.— Но есть еще одно неприятное для нашего героя обстоятельство. Он использовал подпись с признания для перенесения ее на записку. А кто' имел доступ к признанию Старухи? Единственный человек. Из всех людей на всем земном шаре только он, Чарльз Гюнтер Пакстон. Вот вам и доказательство его вины.