Он долго вглядывался в голубую воду озера. Из-под нависающей скалы выскочила рыба, блеснула в воздухе чешуей и исчезла. Легкое дуновение ветра зашевелило верхушки сосен, и они зашумели, как набегающая волна.
— Она меня бросила,— сказал он.— Ровно месяц назад. В пятницу двенадцатого июня. Я навсегда запомнил этот день;
Я сидел, затаив дыхание, и осторожно доливал виски в его стакан. Двенадцатого июня исчезла миссис Кингсли.
— Наверное, вам неинтересно об этом слушать,— продолжал он. Однако в его поблекших глазах выражалось, страстное желание как можно больше об этом говорить.
— Меня это действительно не касается,— заметил я.— Но если вы хотите...
— Два парня садятся в парке на скамью и начинают
беседовать о боге,— изрек он, качая головой. Вы наблюдали такое когда-нибудь? Не существует человека, который не захотел бы поговорить о боге с первым встречным.
— Бывает,— подтвердил я.
Он махом осушил стакан и взглянул на противоположный берег озера.
— Она была красивой женщиной,— мягко сказал он.-— Временами резкой, но очень красивой. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Я встретил Мэриел в одном ресторане Риверсайда год и три месяца назад. Ресторан был не такого рода, где можно надеяться на встречу с девушкой, похожей на Мэриел; но так случилось. Мы повенчались. Я крепко любил ее, и мне было с ней хорошо. Но я не смог жить с ней честно, оказавшись негодяем.
Я шевельнулся, чтобы напомнить ему, что он говорит с совершенно посторонним человеком, но не произнес ни слова, боясь прервать его монолог. Я даже не притронулся к виски. Когда меня использовали в качестве дневника, я воздерживался от выпивки.
Он печально продолжал:
— Вы знаете, как это получается в семье... почти в каждой. Через какое-то время бездельник вроде меня начинает приударять за другой девчонкой. Ему хочется познакомиться, с посторонней бабой. Возможно, это очень плохо, но так бывает.
Он посмотрел на меня, и я кивнул головой. Он высосал очередной стакан, и я протянул ему бутылку. Голубая сойка над нашими головами перескакивала с ветки на ветку.
— Да-а,— протянул Билл.— Все, кто живут в горах, сходят с ума от тоски, и я тоже. А казалось бы, что может быть лучше? Жилье мне ничего не стоит, жалованье хорошее, половину своих денег я вложил в облигации военного займа. Женился на такой красивой блондинке, какой вы, пожалуй, и в глаза не видели, и вот, сам все испортил. Наткнулся я на нечто...— Он кивнул на дом красного дерева на другом берегу озера.— Возле собственного двора, перед своими окнами спутался с бабой, которая ровным счетом ничего для меня не значила. Иисусе, каким только может стать человек!
Он снова выпил и поставил бутылку на. камень. Затем достал из кармана рубашки сигарету, чиркнул спичкой о ноготь и выпустил клуб дыма. Я дышал открытым ртом тихо, как ночной взломщик.
— К черту! — прибавил Билл,— Может, вы думаете, что я блудил где-нибудь на стороне и выбрал женщину другого типа? Так ничего подобного. Эта маленькая трещотка — такая же блондинка, как и Мэриел, того же сложения и роста. Красивая, конечно, но куда ей до моей жены! Ну так вот, я сжигал мусор в то утро и ничего вокруг не замечал. А она выходит ко мне в модной пижаме, такой прозрачной, что сквозь нее видны даже веснушки на спине. И говорит своим ленивым, ничего не стоящим голосом: «Выпей, Билл. Зачем тебе столько работать в такой хороший день?» Выпить я никогда не прочь, а потому отправляюсь на кухню и приканчиваю стаканчик. Потом другой и третий, и вот я уже в комнате. И чем ближе я подхожу к этой женщине, тем яснее вижу постель в ее глазах.
Он замолчал и сурово посмотрел на меня.
— Вы спрашивали, хороши ли постели в этом доме а я рассердился. У вас ничего не было на уме, а у меня кое-что было. Да... постель, в которой я лежал, оказалась очень удобной.
Он замолчал, в полной тишине снова взял бутылку и стал вглядываться в нее. Казалось, в нем происходит борьба, но, как обычно, победило виски. Он сделал большой глоток прямо из бутылки и заткнул горлышко пробкой, словно это имело теперь какое-то значение. Потом схватил камень и швырнул его в воду.
— Я вернулся через плотину,— медленно, продолжал он охрипшим от виски голосом.— Чувствовал себя неважно, но я просто воспользовался тем, что само плыло в руки. Как мы, мужчины, часто ошибаемся в подобных вещах. Ничем я не пользовался. Ерунда! Помню слова Мэриел, она даже голоса не повысила. Обо мне говорила. Вы и представить себе не можете, что!
— И она ушла от вас? — спросил я.
— Той же ночью. Меня тогда не было дома. Я ощущал себя таким подлецом, что должен был напиться. А потому сел в свой «форд» и поехал на север, захватив двух таких же бездельников, как я сам. Мы накачались в дрезину. Не скажу, чтобы мне это очень помогло. Часам к четырем утра вернулся и домой, но Мэриел уже не было. Она уехала, забрав все свои вещи, ничего не оставила, кроме записки на туалетном столике и следов помады на подушке.
Он вытащил из старого порванного бумажника страничку блокнота и подал мне. Там была пара карандашных строчек:
«Мне очень жаль, Билл, но лучше смерть, чем дальнейшая жизнь с тобой.
Мэриел».
Я вернул ему записку.
— А что с той женщиной? — указал я на другой берег озера.
Билл Чейз поднял очередной камешек и бросил в воду, стараясь, чтобы он запрыгал по поверхности. Но это ему не удалось.
— С той — ничего,— ответил он.— Запаковала вещи и уехала в ту же ночь. С тех пор я ее не видел, да и не хочу видеть. От Мэриел я не получил ни слова. За весь месяц ни единого. Возможно, она завела себе кого-нибудь другого. Надеюсь, он обходится с ней лучше, чем я.
Билл встал, вынул из кармана ключ и продемонстрировал его мне.
— Если хотите пройти на ту сторону и осмотреть дом Кингсли, это можно устроить. Спасибо за угощение и за то, что выслушали мою историю. Пошли.
Он поднял бутылку с жалкими остатками виски и вручил ее мне.
Глава 6
Мы прошагали по берегу озера, а потом поднялись на узкую плотину. Билл Чейз шел, выбрасывая вперед свой протез и придерживаясь за веревку, заменявшую перила. В одном месте вода лениво переливалась через бетон.
— Сегодня я спустил немного воды с помощью вон того колеса,— обернувшись, сказал он.— Только за тем оно и нужно. Три года назад здесь построили декорации, снимали какой-то фильм. Волнорез по другую сторону озера — тоже работа киношников. Большую часть своих сооружений они разобрали, но Кингсли уговорил их оставить волнорез и мельничное колесо. Это создает настроение.
Мы поднялись вместе с Биллом по широким деревянным ступенькам на крыльцо дома Кингсли. Он отпер дверь, и мы словно попали в теплицу. В помещении было жарко и душно. Солнечный свет проникал между планками жалюзи и лился узкими полосами на пол. Гостиная была просторная, веселая, устланная коврами. Ее украшала мебель из гнутых металлических труб. Всюду висели кретоновые занавески. Паркетный пол был из секвойи. В одной из стен размещался бар. Комната блистала чистотой, и не верилось, что ее поспешно оставили. Мы осмотрели спальни. В двух стояло по две кровати, а в третьей — одна двухспальная, застланная кремовым покрывалам. Это была спальня хозяйки, как сообщил мне Билл Чейз. На туалетном столике теснилось множество бутылочек и баночек с различными косметическими средствами, сосуды из зеленой эмали и хромированной стали. На двух баночках с кремом красовалась фабричная марка «Джиреллен компани». Целую стену спальни занимали шкафы с раздвижными дверцами. Я открыл один и заглянул в него. Он был забит женскими летними туалетами. Чейз следил за мной с кислым видом. Закрыв дверцы, я выдвинул ящик. В нем находилась по меньшей мере дюжина совсем новых, ненадеванных туфель. Задвинув ящик, я поднялся, Билл Чейз стоял передо мной, уперев руки в боки.
— Зачем вы осматривали платья? — сердито поинтересовался он.
— На то есть основания,— ответил я.— Ведь миссис Кингсли так и не вернулась домой. Ее муж не знает, где она.