— Чарли Пакстон, мой сын — Эллери.
Молодые люди пожали друг другу руки, и теперь Эллери Квин был безвозвратно впутан в странное дело Старухи, обитательницы Шу.
Дежурный офицер высунул лысую голову из комнаты 7-го участка суда.
— Эй, адвокат, мистер Кронфельд говорит, что не собирается ждать ваших клиентов вечно.
— Но хотя бы минут пять он потерпит? — раздраженно спросил Чарли Пакстон.— Они должны прийти... Да, они уже идут!
И адвокат Пакстон поспешил к лифту.
— Вот она,— показал инспектор пальцем.— Смотри внимательно, Эллери. Старуха не часто появляется на людях.
— С ее прытью,— хихикнул сержант Велли,—- недолго налететь на неприятности.
Некоторые женщины с возрастом становятся грузными, другие делаются злыми, большинство же просто стареет. Но понятие о старости и вырождении, казалось, не относилось к Корнелии Поттс. Она была низкорослым созданием с пухлым животом и крошечными ножками, которые непонятно каким образом носили ее тело. Лицо миссис Поттс походило на мандарин, й этим сказано достаточно. Удивительно было, что на нем расположены глаза, черные и мрачные, как уголья. Обычно они выражали злорадство, а если и меняли выражение, то только на злобное.
Когда бы не этот взгляд, то в черной кофте из тафты, чопорной шляпке и кружевах Корнелию Поттс можно было принять за одну из тех милых старушек, которые обожают выставки картин, посвященных королеве Виктории. Но ее глаза не позволяли так думать, опасные, жесткие глаза дьявола, заставляющие людей с воображением, подобно Квину, вспоминать о сверхъестественном, стихийном, о таком, что не передашь словами.
Миссис Корнелия Поттс отнюдь не вышла из лифта степенно, как приличествует даме семидесяти лет, она буквально выпрыгнула оттуда, точно комар, спасающийся от дыма.
— А кто это с ней? — удивленно спросил Эллери.
— Тэрлоу,— усмехнулся инспектор Квин.— Пакстон говорил о нем. Старший сын Корнелии.
— Старший чокнутый Корнелии,— поправил сержант Велли.
— Он злопамятен, сержант,— подмигнул инспектор.
— Все они такие,— махнул тот рукой.
— Иногда подобные чувства называют обидой,— сказал инспектор.
— Злопамятен? Обида? — недоумевал Эллери.
— Читайте газеты! — заржал Велли.
Эллери с удивлением отметил, что, если снять с миссис Поттс кофту из тафты и нарядить в серый костюм из твида, получится ее сын Тэрлоу... Не будет никакой разницы. Энергия так и перла из Тэрлоу. Надутый и важный в своем котелке, он ковылял за матерью, безуспешно пытаясь догнать ее. Он был зол, потен и красен.
За ними спешил тощий, мрачный человек с медицинской сумкой через плечо. На его лице блуждала улыбка, будто говорившая: «Нет-нет, я иду сам по себе. Это просто дурной сон, никто меня никуда не тянет».
— Я его знаю,— проворчал Эллери.— Это доктор Ваггонер Иннис с Парк-авеню.
— Она обращается с ним не лучше, чем некоторые люди с собаками,— добавил сержант Велли.
— Он и бежит за ней, как собака,— поддержал инспектор.
— Но зачем ей доктор? — спросил Эллери.— На вид она здорова, как тролль.
— По-моему, тут ее сердце виновато.
— Какое сердце? — хихикнул сержант.— Откуда оно у нее?
Кортеж проследовал в комнату № 335. Пакстон задержался возле двери и, пробормотав: «Джентльмены, если вы хотите увидеть спектакль, заходите», шмыгнул за клиентами.
Так Квины и сержант Велли благодаря больному уху судьи Гривея оказались на представлении.
Судья Кронфельд, известный юрист, глазами озабоченной самки с превосходством взирал со своего места на опоздавших: Старуху, унылого Тэрлоу Поттса и смущенного доктора Ваггонера Инниса. Прикрикнув на шепчущихся клерков, он изменил порядок работы. Вместо дела «"Джакомо“ против „Файф джоттинг инн"» будет слушаться дело «Поттс против Клифстаттера».
Эллери подозвал Чарли Пакстона, суетившегося вокруг миссис Корнелии Поттс, и благодарный юрист немедленно подлетел к нему.
— Выйдем отсюда.
Они вышли в коридор.
— Ваши клиенты,— начал Квин-младший,— просто очаровали меня.
— Старуха? — Чарли скорчил гримасу.— У вас есть сигареты? В этом деле истец Тэрлоу, а не миссис Поттс.
— Вот как. И для чего он беспокоит мать?
— Тэрлоу таскает ее за собой уже сорок семь лет.
— А зачем им понадобился «элегантный» доктор Ин-нис?
— У Корнелии плохое сердце.
— Ерунда. Для плохого сердца она слишком энергична...
— Верно. Но Старухе никто никогда слова поперек не молвит. Поэтому Иннис находится в постоянном напряжении. Он всегда вынужден ее сопровождать, когда она вылезает из Шу.
— Простите?
Чарли удивленно поднял брови.
— Неужели, мистер Квин, вам неизвестно, что такое Шу?
— Я исключительно невежественный человек,-— сказал Эллери.
—- А я думал, что каждый житель Америки это знает! Судьба Корнелии Поттс связана с обувью: компания «Поттс шу».
Эллери вздрогнул.
— «Обувь Поттсов — обувь Америки. 3.99. Всюду». Неужели это они?
— Вот именно.
Эллери изумленно уставился на закрытую дверь комнаты № 335. «Поттс шу» была не предприятием и даже не системой предприятий. Она представляла собой целую цивилизацию. В любой богом забытой дыре торговали магазины «Поттс шу». Малыши носили продукцию «Поттс шу», их отцы и матери ходили в обуви Поттсов, их сестры и братья, тети и дяди, все они обувались в компании «Поттс шу». Обувь «Поттс шу» использовали абсолютно все классы и, казалось, не только на Земле, но и во всей галактике.
— Но ваша любопытная фраза,— Эллери пришел в себя и снова обратился к юристу,— «...когда она вылезает из Шу»[2]. Это что, преклонение или насмешка?
Чарли хмыкнул.
— Так про Поттсов обычно пишут газетчики, когда помещают на них карикатуры. Вы помните забастовку на заводах Поттсов? — Эллери кивнул.— Какой-то гений от чертежной доски нарисовал их особняк на Риверсайд-драйв в форме старомодного ботинка. Он изобразил Корнелию Поттс ведьмой с шестью-детьми из «Сказок матушки Гусыни»[3] и подписал под картинкой: «Это Старуха, которая живет в Шу, у нее так много детей, что она не может обеспечить своим рабочим прожиточный минимум» — или что-то похожее. Во всяком случае, с тех пор ее прозвали Старухой.
— И вы ее адвокат?
— Да, но большая часть моей деятельности посвящена Тэрлоу благодаря его чувствительному, ранимому сердцу. Вы же видели Тэрлоу? Этого толстого маленького троглодита с узкими плечами?
Эллери кивнул.
— Он напоминает кенгуренка.
— Дело в том, что Тэрлоу Поттс самый обиженный человек на свете.
— И виноваты здесь деньги,— вздохнул мистер Квин-младший.— Очень печально. А сегодняшний иск он хотя бы выиграет?
— Выиграет? — сердито фыркнул Пакстон.— Еще чего. Этот иск о клевете и сплетне длится уже тридцать семь лет! И до сих пор все кончалось ничем.
— Наверное, виновата путаница в клубе «Бонго»!
— Кронфельд попросту вышвырнет наше дело, он и слушать его не станет. Попомните мои слова!
— Почему же миссис Поттс занимается подобным ребячеством?
— Потому что Старуха больше дорожит именем, чем сыном.
— Но если ситуация совершенно безнадежна, почему вы разрешаете им таскаться по судам, Чарли?
Тот покраснел.
— Тэрлоу настаивает, и Старуха его поддерживает. Конечно, я заслуживаю порицания, Квин. Я с таким трудом отрабатываю каждый проклятый цент, будучи их адвокатом...
— Я уверен, что вы...
— Это какой-то кошмар! Каждую ночь мне снятся их длинные носы и толстые задницы, и каждую ночь они плюют на меня. Но если я не буду подчиняться, они найдут тысячу других адвокатов, которые в лепешку расшибутся для Поттсов, не проявляя никакой щепетильности! Простите. Мои нервы...
Сержант Велли высунул голову из комнаты № 335.
— Чарли, судья накинулся на дело Поттсов. Старуха зовет вас.
— Чтоб она лопнула,— пробормотал адвокат Пакстон и вошел в комнату с видом человека, собирающегося целоваться с мадам Гильотиной.
— Слушай, отец,— произнес Эллери, вернувшись в зал и усевшись между инспектором и сержантом,— а как это Чарли Пакстон, совершенно нормальный человек, спутался с Поттсами?
2
Shoe (шу) — обувь, ботинок. Буквально фраза звучит: «...когда она вылезает из ботинка».— Прим. пер.