Серый костюм скрывал ее формы, оставляя на виду только икры ног. Он был отлично пошит, но отнюдь не подчеркивал ее женственности. Свободного покроя жакет задрапировывал ее талию и бедра, а юбка падала мягкими складками. Под костюм Энн надела белую блузку со стойкой, которая закрывала шею: прямотаки сама викторианская скромность.
Энн унаследовала от отца чистую белую кожу англичанки и употребляла мало косметики - только слегка подкрашивала розовой помадой губы. У нее были очень красивые голубые глаза, но их нелегко было разглядеть под большими очками, которые она решила надеть вместо контактных линз. Она носила короткую практичную прическу с челкой до бровей, а ее светлые волосы с годами приобрели обычный золотистый оттенок натуральных блондинок.
Энн считала, что обрела внешность женщины, поглощенной работой и не склонной думать о пустяках. Самый прожженный распутник не найдет предлога для какой-нибудь вольности. Если только ей не встретится любитель трудных побед.
И она никогда не повторит ошибки, которую совершила на прошлой работе. Билл Лейман был такой добрый, принимал такое искреннее, чуть ли не отцовское участие в ее судьбе, что изголодавшаяся по близкому человеку Энн искренне его полюбила и в минуту слабости рассказала ему про свою мать.
Решение Билла уйти от дел было для Энн тяжелым ударом. Но из чувства преданности она согласилась работать с его зятем Роджером Хопманом, чтобы помочь ему на первых порах. Каково же ей было узнать - да еще во время той безобразной сцены, - что Билл Лейман не сохранил ее секрета и рассказал зятю, что она дочь Шантенели.
Роджер Хопман с самого начала повел себя отвратительно, бросая откровенно похотливые взгляды на ее грудь, бедра и ноги. От этих взглядов у Энн пропадало желание красиво одеваться. А затем грубо ее облапил прямо в кабинете, с издевкой сказав в свое оправдание: "Яблочко от яблони недалеко падает".
Энн залепила ему оглушительную пощечину и уволилась в тот же день.
Даже сейчас, вспоминая об этом случае, Энн почувствовала, что закипает от гнева. Но, судя по всему, Мэтью Филдинг выбрал ее не за внешнюю привлекательность. И уж больше она никогда в жизни никому не расскажет, кто были ее отец и мать. Никогда и никому!
Филдинг наконец положил ручку и поднял глаза. Он оглядел Энн с головы до ног, на секунду задержавшись взглядом на ее стройных икрах, затем посмотрел ей в лицо. Энн сидела выпрямив спину и сдвинув колени. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, но все ее существо восставало против подобной бесцеремонности.
- Как вас зовут?
- Кармоди, сэр. Энн Кармоди, - как можно спокойнее ответила Энн.
Филдинг усмехнулся.
- У вас приятный голос, Кармоди, - благосклонно сказал он. - Это уже плюс.
Энн никак не отозвалась на этот снисходительный комплимент. Такого он никогда бы не сказал нанимаемому на работу мужчине. Почему же с женщиной никогда не разговаривают как с равной? Она глядела на него ледяным взглядом, мысленно обещая себе, что научит этого самодовольного самца уважать ее деловые качества - чего бы это ей ни стоило.
- Сколько вам лет? - спросил он.
- Двадцать восемь, сэр.
- Вы выглядите моложе.
- Если угодно, могу показать вам свидетельство о рождении, сэр.
Но она надеялась, что показывать свидетельство ей не придется. Если Филдинг заметит, что ее имя на самом деле не Энн, как она себя называет, а Энджел, он вполне может сморозить по этому случаю какую-нибудь глупую шутку.
- Не надо. Все наверняка проверили в отделе кадров, - устало сказал Филдинг и откинулся в кресле. Некоторое время он мрачно взирал на нее из-под сдвинутых бровей, шевеля губами и как бы собираясь с духом. - Вот что я вам должен сказать, - наконец заговорил он. - Я не потерплю на работе женского сюсюканья. Вы здесь для того, чтобы заниматься делом. Я выражаюсь понятно?
У Энн словно камень свалился с души, хотя она и была возмущена его словами.
- Да, сэр, - ответила она с подчеркнутой невозмутимостью. - Вы хотите, чтобы я держала себя в руках, несмотря ни на какие ваши провокационные выпады.
- Нет, я совсем не это имел в виду, - скривился Филдинг. - Я не настолько неблагоразумен. - Он резко вскинул на нее глаза. - Но если вы разведете тут сантименты и вообразите, что вы в меня влюблены, я вас тут же уволю. С меня хватит!
Энн чуть не рассмеялась - какая самоуверенность! Ну хорошо, допустим, в нем есть чтото притягательное; но только в очень-очень малой степени. Но воображать, что он неотразим! Да кому нужен такой эгоцентрист!
- Здесь я не предвижу затруднений, сэр, - ответила она бесстрастно.
- Вот и хорошо! - воскликнул Филдинг - с облегчением, но не без некоторой досады. - Эта идиотская история до того меня извела, что я уж подумывал, не взять ли секретарем мужчину. Вот только мне было бы неудобно просить мужчину... - Он замолчал и нахмурился.
- Сварить вам кофе? - невинным голоском осведомилась Энн.
- Ну да, что-то в этом роде, - неохотно признал Филдинг и опять вперился в Энн сверлящим взглядом. - Ваша задача - решать проблемы, а не создавать их.
Энн выдержала его взгляд, желая поставить его на место. Нет, надо его хорошенько обрезать. Пусть знает, что она не желает иметь с ним никаких - абсолютно никаких - отношений, кроме отношений начальника и подчиненной.
Грязные сплетни, которые ходили о ее матери, уже вынудили Энн бросить одну работу. Но сейчас, чтобы проткнуть раздутый пузырь самомнения Филдинга, она неожиданно для самой себя использовала оружие из арсенала Шантенели:
- Вам ничто не угрожает, сэр. Сказать по правде, я предпочитаю мужчин помоложе.
- Да?!
Глядя, как у него на лице борются два чувства - оскорбленное самолюбие и любопытство, - Энн опять захотелось рассмеяться.
- Знаете, они как-то... энергичнее, - безжалостно объяснила Энн. - С годами мужчины... э... киснут... только, пожалуйста, не обижайтесь, торопливо добавила она, - я уверена, что вы являете собой исключение из всех правил, сэр. Но я решила рассказать вам о своих... э... взглядах, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
Он кивнул, но ее объяснение, казалось, не принесло ему облегчения.
- Надеюсь, что ваши... сексуальные упражнения с молодыми мужчинами... не будут отражаться на работе, Кармоди. Она потребует от вас напряжения всех сил. Но вас об этом, конечно, предупредили.
- Работа - прежде всего, - заверила его Энн, с трудом сохраняя на лице серьезность. - Я уверена, что у вас не будет повода быть мною недовольным. - Энн произнесла эти слова с полной убежденностью, но потом какой-то чертик дернул ее добавить: - И вам не придется беспокоиться о моей физической форме. У меня тренированное тело - так же как и ум.
- Вот и отлично! Сейчас мне хотелось бы посмотреть, как ваш тренированный ум справится с первым заданием. - Филдинг постучал пальцем по листку бумаги, на котором только что писал. - Тут список вопросов, которые я предлагаю обдумать руководящему составу фирмы в порядке подготовки к нашей ежегодной конференции. Она состоится через месяц. Пожалуйста, организуйте их в памятную записку, в которой все это было бы четко и понятно изложено. Когда закончите, принесите мне.
Энн встала со стула, легкой, плавной походкой подошла к столу и получила не одну страничку, а целую пачку.
- Ваша комната - за той дверью, Кармоди. Там есть все необходимое для работы, кроме вашего тренированного ума. Посмотрим, что у вас получится, - ядовито сказал Филдинг.
Тут Энн была спокойна. Трудная задача ее всегда подхлестывала. К тому же она радовалась возможности доказать Филдингу, что способна справиться с любой работой, которую ему вздумается ей подкинуть.
- Когда вам это нужно, сэр? - деловито спросила она.
- Попробуйте подготовить черновой вариант к обеду. Записку надо отправить с вечерней почтой.
- Тогда, если вы не возражаете, я сразу же приступлю к работе.
Филдинг смотрел ей вслед. Черт знает что! - думал он. Ни тени смущения! А поглядеть на нее - тихоня из тихонь.