- Я могу стать другим! - со страстной убежденностью заявил Филдинг. Это вопрос адаптации. Мне все время приходится приспосабливаться к изменяющимся условиям. Вам это известно лучше, чем другим. И я могу вложить деньги в шоу-бизнес. Это тоже приносит хороший доход. - Он протянул к ней руки. - Вы же знаете, что мы собирались купить телевизионный канал. Можно купить и компанию по звукозаписи. Вложить деньги в театр. Заняться антрепренерством. Я могу помочь вам сделать карьеру на сцене... я готов разделить вашу новую жизнь... идти с вами рука об руку...
- О Мэтт! - воскликнула сияющая от счастья Энн. Она подбежала к нему и обвила руками его шею. - Скажи, что ты меня любишь! Произнеси эти слова!
Его руки сомкнулись у нее за спиной, и он страстно прижал ее к себе.
- Мне все равно, кто ты и что ты... лишь бы быть радом с тобой. Чем бы ты ни решила заниматься, Энджел Кармоди, я люблю тебя. Понятно?
- Да, - звенящим голосом ответила Энн.
- И я вовсе не стремлюсь удовлетворить свое самолюбие.
- Конечно, нет.
Филдинг перевел дух и требовательно спросил:
- Так ты выйдешь за меня замуж?
- Да.
- И не передумаешь?
- Обещаю, что не передумаю.
- Честное слово?
- Клянусь.
Он вздохнул с облегчением, потом сдавленно засмеялся.
- Господи, с ума можно сойти. Ты у меня в объятиях, а я все еще не могу в это поверить.
- Поверь, - прошептала Энн и, чтобы совсем его убедить, потянулась к нему губами.
Больше Мэтта убеждать не пришлось. И этот поцелуй был совсем не похож на тот, первый. Его губы сначала легко коснулись ее губ, как бы для того, чтобы ощутить их вкус, тепло, ответную реакцию, потом очень медленно он стал вбирать ее в себя. Его язык обвивал ее язык, дразня, порождая блаженные ощущения, возбуждая желание идти все дальше, все глубже, погружая ее в эротическую негу.
Когда поцелуй закончился, Энн открыла глаза. У нее кружилась голова, она никогда не испытывала ничего подобного. В глазах Мэтта она увидела готовность дать ей наслаждение. Он пробежал пальцами по изгибу ее позвоночника, прижимая ее к себе все крепче, и она почувствовала всю силу его желания.
- Я хочу тебя всю, - глухо сказал он. - Скажи, что и ты этого хочешь.
- Да, - шепнула Энн, зная, что наконец-то все встало на место, что пришло время и появился человек, которому она была готова принадлежать. - Я тоже хочу тебя всего, Мэтт.
Она взяла его за руку, и они прошли в ее спальню, разделись не спеша, нежно прикасаясь друг к другу, любуясь открывающейся наготой.
- Даже в моих самых радужных грезах ты не была так прекрасна, - проговорил Мэтт, упиваясь каждой линией ее женственного тела.
- Я тоже грезила, Мэтт, - призналась Энн. - Я пыталась представить себе... что я почувствую... в твоих объятиях...
- Вот так?
Он медленно привлек ее к себе, ласковыми поглаживаниями успокаивая нервную дрожь, которая охватила ее при первом полном соприкосновении с его обнаженным телом. Энн обхватила его руками, крепко прижалась к нему: как прекрасно его сильное тело, как возбуждает ее его мужское естество!
- Тебе хорошо? - прошептал Мэтт, прижимаясь щекой к ее волосам.
- Да!
Он стал медленно, чувственно целовать виски, закидывая ее голову назад, потом прильнул к губам с такой страстью, таким нетерпением, что Энн почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Мэтт поднял ее на руки и положил на кровать, а сам лег рядом и продолжал целовать ее и ласкать, пока каждая клеточка ее тела не исполнилась желания. Ее била дрожь, натянутые нервы исступленно кричали: еще! еще!
Как ни странно, она его ничуть не стеснялась и с бесстыдным восторгом касалась его самых сокровенных мест, упиваясь своей властью доставлять ему наслаждение. Какое блаженство было накручивать на палец черные кудряшки на его груди, целовать жилку у него на шее, где толчками бился пульс, пробегать пальцами по его спине, чувствуя, как вздрагивают мышцы.
- Скажи мне, что нужно делать, чтобы тебе было хорошо, Мэтт, - просила она.
- Мне и так замечательно - потому, что это ты, - ответил он, любовно принимая ее такой, какая она есть. И Энн перестала беспокоиться о своей неискушенности в любовных играх.
И когда он наконец соединился с ней, она приняла его с блаженным стоном. Наконец-то острое до боли желание, ощущение пустоты было заполнено его теплой, тяжелой, твердой плотью - наконец-то происходило то, чего требовало ее тело, что было так правильно, так замечательно, так восхитительно, что слезы выступили у нее на глазах.
Ей было удивительно легко приспособиться к его ритму... Это получалось инстинктивно. Она с восторгом открывалась ему, сама изумляясь работе скрытых в глубине ее тела мышц, которые сжимались, упивались им и соглашались отпустить только в предвкушении следующего, еще более сладостного единения их плоти.
Она обвила его ногами: он принадлежит ей! Она гладила его спину: бери меня, я твоя! Она плыла на волнах экстаза, чувствуя, как в страстном порыве напрягается его тело, как учащается его дыхание, как по его телу пробегает дрожь, предвещающая заключительный спазм.
Ощущения невиданной остроты подняли ее на гребень почти мучительного предвкушения апогея любви. Она вскрикнула и в следующую секунду почувствовала, как взорвалась его плоть и его жизненное тепло разлилось внутри нее, и невероятное великолепие этого слияния пронизало ее насквозь упоительным трепетом.
Они перекатились на бок, по-прежнему сжимая друг друга в объятиях и не разрывая своего единения. Его грудь судорожно вздымалась, он тяжело, прерывисто дышал. Энн нежно гладила его по спине, надеясь, что он тоже испытывает это чувство удовлетворения.
Он медленно поднял руку, погладил ее шелковистые волосы и прошептал:
- Впервые в жизни я не чувствую себя одиноким.
В ее вздохе были облегчение и огромная, безбрежная радость: да, он чувствует то же, что и она. Из глубины ее сердца вырвались слова:
- Я всегда буду тебя любить, Мэтт. Что бы с тобой ни случилось, что бы тебя ни ожидало в жизни, я буду любить тебя всегда.
Он прильнул к ее губам медленным, долгим, чувственным поцелуем, который был особенно приятен сейчас, когда они только что принадлежали друг другу. Потом Мэтт улыбнулся ей. Его глаза светились любовью.
- Говорят, что после близости с мужчиной у женщины улучшается голос. Я собираюсь бесконечно улучшать твой голос, моя Энджел.
Энн засмеялась.
- Я не возражаю. Но сию минуту мне вовсе не хочется петь. Мне хочется только одного: прижиматься к тебе и не отпускать никогданикогда.
- А против этого я не возражаю. По-моему, я наконец-то взял верх над тобой.
- Нет, у нас ничья.
- У кого ничья, а у кого чья.
Она засмеялась и прильнула к нему: какое счастье, что они так уверены друг в друге.
- Как ты думаешь, мы так и будем всю жизнь препираться? - спросила Энн, игриво куснув его за плечо.
- Нет, не думаю. Но если ты будешь так разнузданно себя вести, мне придется еще раз доказать тебе, что этот немолодой мужчина еще не прокис.
- Милый! - На Энн нахлынула волна нежности. - Не надо ничего мне доказывать. Ничего и никогда. - Она погладила его по щеке.
Он повернул голову и поцеловал ее ладонь.
- И тебе тоже не надо, родная моя девочка. Для меня ты - само совершенство. Мне только жаль, что я не понял этого раньше. Мы зря потеряли пять недель.
- Зато сколько таких ночей еще впереди, - весело сказала Энн.
- Зачем думать о завтрашней ночи, когда еще не кончилась сегодняшняя?
Он поцеловал Энн.
И она согласилась с ним без всяких споров.
Они долго еще разговаривали, смеялись и любили друг друга, наслаждаясь единением души и тела. Господи, кто бы мог это предсказать пять недель тому назад! Но вот оно возникло, это единение, и оно было так драгоценно, что оба знали: какие бы разногласия у них ни возникли, они будут лелеять этот дар любви до конца своих дней.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ