Она поставила графин на стол и поспешно вернулась в особняк.
Слуги с радостью глядели на стоявшую перед ними влагу.
Они протянули было к ней руки, но вспомнили приказание Алины. Нужно было ждать отъезда княгини.
Поэтому немудрено, что швейцар поспешно отворил дверь уезжавшим.
Он следил несколько минут за удалявшейся каретой и весело вернулся в ложу, где ожидал его лакей.
Из шкафа был вынут драгоценный графин.
Его подняли к лампе и долго любовались золотистым цветом напитка.
Арак был разлит по стаканам, и собеседники начали с наслаждением потягивать его.
Не успела скрыться в отдалении карета, как наверху забора сада отеля княгини показались два человека.
Они были одеты совершенно так же, как и прислуга княгини: широкие черные панталоны, высокие сапоги, шелковые рубашки и суконные кафтаны.
Из-под меловых шапок виднелись длинные белокурые волосы.
То были Бирруб и Сапвалла. На шее последнего по-прежнему красовался ящик со змеей.
Они соскользнули на землю, осторожно прошли садом и скоро очутились под окнами дома.
Сапвалла вынул из кармана кусок воска, прикрепленный к носовому платку.
Он прикрепил воск к одной из рам окна и обрезал кругом стекло бриллиантом.
Стоило только дернуть за платок, и из окна выпал кусок стекла.
Он отворил задвижку, и оба проникли в особняк, прошли комнаты и очутились на дворе.
Они подошли к ярко освещенным окнам ложи портье. Лакей и швейцар усердно попивали арак.
Слуги княгини не замедлили выпить весь арак.
Затем они погрузились в какую-то блаженную полудремоту.
Глаза их закрылись, головы склонились на стол, руки упали вдоль тела.
— Господин не ошибся, — заметил Сапвалла, — они выпили и спят. За дело, Бирруб! Свяжем этих собак и запрем их в погреб.
Они в одну минуту сделали это. Бирруб взвалил себе на плеча обоих слуг, которые были заперты в погребе.
В это время княгиня приехала в Оперу.
Улица Лепелетье была полна света и движения.
Свет играл на касках жандармов, похожих на конные статуи.
Освещенные рестораны, блестящие выставки костюмерных магазинов, ряды газовых фонарей театра — все это представляло весьма красивое зрелище.
Вдоль улицы толпились любопытные, жадно смотревшие на приезжающие маски.
В этой-то толпе и отличился юный и ловкий Паради.
Он зажигал тиры, чистил обувь, почтительно отворял дверцы экипажей.
Он называл своих клиентов «граф» и получал за это щедрое вознаграждение.
Но, несмотря на все это, Паради был рассеян. Он, очевидно, ожидал кого-то.
Когда подъехало купе княгини Валицкой, он быстро перемигнулся с Шапулем и подошел поближе.
Первой вышла из купе Алина.
За ней последовала княгиня, закутанная в соболью ротонду.
Обе скрылись в толпе, поднимавшейся по лестнице.
Наконец, княгиня добралась до своей ложи.
Она сняла свою ротонду и задумчиво уселась у барьера.
В зале было душно. В ярко освещенном круге партера весело двигалась нарядная толпа.
Раздались звуки оркестра.
По зале задвигались пары.
Играли кадриль «Graise cassée».
Танцами дирижировал известный эксцентрик-банкир. Мелару безумно аплодировали.
— Я не нужна вам, сударыня? — спросила Алина у княгини.
— Нет, — отвечала та, — ступай! Ложись спать — и спи… спи!..
— Можно мне взять карету?
— Нет, мне она скоро понадобится.
Алина вышла из ложи.
В коридоре ее остановил человек в черном плаще и шепотом заговорил с ней.
— Господин Эрнест! — с ужасом воскликнула Алина.
— Дала ли ты арак слугам? — спросил тот.
— Да.
— Ты сядешь в карету своей госпожи…
— Она не позволила мне этого…
— Ты должна повиноваться мне беспрекословно сегодня!
— Но…
— Я ничего не хочу слушать. Не забывай, Манон, что ты…
Алина с ужасом воскликнула:
— Хорошо! хорошо! Я исполню все!
— Ты возвратишься в особняк. Карета приедет обратно. Что бы не случилось сегодня ночью, ты должна спать. Завтра ты будешь свободна и получишь деньги.
Алина быстро спустилась с лестницы и крикнула кучеру:
— Скорей, домой!
Кучер ударил по лошадям, и карета загремела по мостовой.
Через четверть часа они были уже на улице Марбеф.
Дверь особняка растворилась прежде, даже нежели раздался звонок.
Кучер въехал на двор.