Раджа умолк. Потом, готовый уже выйти из палатки, он обернулся и сказал:
— Прикажи получше стеречь себя. Я два раза приходил к тебе и никто не окликнул меня. Берегись!
Оставшись один, генерал Сен-Пьер снова взялся за свои карты и заметки.
— Один!
По крайней мере, он думал так.
Но около него, счастливый и гордый, находился его сын, смотревший из-за занавески на отца.
Ребенок покорно последовал за матерью и сестрой, но его покорность была лишь личиной, скрывавшей определенный замысел.
При повороте с одной тропинки на другую он быстро бросился в чащу и взлез на пальму.
Убедившись, что его не ищут в этой стороне, он бегом бросился к палатке отца.
Он слышал слова раджи и любовался обожаемым им отцом.
В то самое время, когда ребенок предавался своему безмолвному восторгу, а генерал изучал план завтрашнего сражения, в другом конце палатки раздался тихий шорох.
Тихо-тихо раздвоилось полотно палатки под клинком кинжала и в отверстии показалась голова с блистающими глазами.
Черный полуобнаженный человек неслышно подполз к генералу и одним прыжком очутился у его стола.
Тот упал, испустив глухой стон.
Ребенок видел падение отца.
Но он не пытался бежать, а бросился с кинжалом раджи и ударил им по лицу убийцы.
Напрасное мщение!
Человек схватил ребенка, поднял его и бросил в горевший перед входом в палатку костер.
Потом, взяв оттуда же пылающую головню, он бросил ее в воздух на чрезвычайную высоту.
В эту же самую минуту около палатки раджи поднялась такая же головня.
На этот двойной сигнал раздались звуки рожков и выстрелы.
Уснувшие часовые были застигнуты врасплох.
Лагерь подвергся нападению.
Англичане шли на приступ.
Испуганные неожиданным нападением, офицеры побежали к палаткам своих двух начальников.
Глазам их представилось ужасное зрелище.
Раджа лежал мертвый, удушенный шелковым шнуром.
Луи де Сен-Пьер лежал на земле, между плеч его был воткнут широкий кинжал.
Пораженные ужасом, обезумевшие от горя, офицеры не делали даже попыток к сопротивлению.
То не было сражение, то была безумная резня. Солдаты бросились бежать, поражая друг друга. Кровь текла потоками.
Когда взошло солнце и осветило эту сцену резни, отечество раджей вновь подпало под тяжелый скипетр Индийской Компании.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
ЖИЛИЩЕ СЭРА МОРИЦА
На севере от Мадраса, потерянное в густой зелени, высится большое белое здание.
Его архитектура и колоннады напоминают греческий стиль.
Широкое мраморное крыльцо ведет на обширную веранду. Наверху здания устроена терраса, на которой можно дышать благоуханным воздухом по вечерам.
Посредине террасы возвышается бельведер, с которого открывается вид на огромное пространство — вид на море и на его берега.
Позади здания кипит работа, исполняемая множеством слуг и невольников.
В данное утро мы тщетно стали бы искать в здании хозяина его — сэра Морица. Он на бельведере, который измеряет лихорадочными шагами.
Это его наблюдательный пост. На стене вывешен календарь с зачеркнутыми красным карандашом днями.
На столе стоит зрительная труба, направленная на море.
Сэр Мориц отходил от нее только для того, чтобы взглянуть на альманах или порыться в куче пожелтевших бумаг, лежащих недалеко, на бамбуковом столике.
— Но ведь это именно сегодня! — пробормотал он. — Все числа точны. Он сел на корабль 3 января в Бордо и должен быть здесь сегодня вечером. Он не может знать о моем нетерпении… да и для этого у него нет никаких данных… Ни одного паруса на горизонте… ничего!
И сэр Мориц нетерпеливо обращал в разные стороны свою зрительную трубу. Он вернулся к столу и снова принялся за перелистывание писем.
Воспользуемся этой минутой, чтобы описать его наружность.
Определить его возраст почти невозможно. Ему шестьдесят или семьдесят лет. Волосы его редки и седы. Бледное лицо покрыто рубцами от ожогов. Он мал ростом, худ и хром. Несмотря на этот недостаток, он весь проникнут холодным изяществом истого англичанина.