— Что вас так беспокоит? — спросил Филип. — Эти ягоды вполне безобидны.
— Да вот думаю: на этот раз это действительно взбитые сливки?
Он демонстративно попробовал свою порцию.
— Ну как? Теперь вы удовлетворены?
— Спасибо. Вполне. — Лесли тоже отведала десерт. — Хороший выбор. У вас изысканный вкус.
— Я рад, что вам понравилось. Может быть, хотите чего-нибудь еще?
— Спасибо. Это было бы уже слишком. Кроме того, подумайте о моей фигуре.
— Ее я вряд ли когда-нибудь смог бы забыть!
Лесли смущенно отвернулась.
— Вы покраснели, — сказал он после долгой паузы.
— А вас это удивляет?
— В общем-то нет. Простите, я сказал не подумав.
— Хорошо, забудем об этом.
Снова наступила пауза, и он со вздохом произнес:
— А мы, кажется, не очень-то преуспели, не правда ли?
— В чем?
— В своих стараниях забыть все, что касается прошлого. — Он взял сигарету и прикурил, задумчиво разглядывая ее кончик. — Я испортил вам вечер. Вам не нужно было идти со мной — в одиночестве вы провели бы время лучше.
Лесли проглотила комок в горле:
— Вы так думаете?
— Да нет же, что я говорю! Ведь женщины не ужинают в ресторанах в одиночку — они должны соблюдать приличия!
— Тогда не сожалейте о том, что пригласили меня.
— Я не сожалею! — Он взял ее за руку. — Потанцуем?
Остаток вечера прошел в романтичном настроении, только Лесли казалось, будто все происходит во сне.
Из ресторана они ушли далеко за полночь и пешком брели по узенькому переулку в направлении главной улицы. Такси проезжали мимо занятые, Лесли дрожала, когда холодные снежинки падали ей на лицо.
— Возьмите меня под руку, — предложил Филип. — Иначе вы можете поскользнуться на своих высоких каблуках.
Он подставил ей руку, но Лесли все равно дрожала, тогда он крепче прижал ее к себе.
— Простите, что так получилось. Мне и в голову не могло прийти, что нам не удастся поймать такси. Может, постоите под крышей магазина, пока я попробую все-таки поймать машину?
Он отошел в сторону и поднял руку, в надежде остановить проезжавший автомобиль, тот резко затормозил. Уже внутри, в полутемном салоне, он с облегчением произнес:
— Слава богу! А то я уже начал волноваться.
Лесли улыбнулась:
— Я вся продрогла.
— Может, возьмете мой шарф?
— Нет-нет, спасибо.
Но он уже снял с себя шарф и торопливо обмотал вокруг ее шеи. Укутав подбородок в мягкую шерсть, все еще хранившую его тепло, Лесли никак не могла унять дрожь.
— Вы действительно согрелись? — озабоченно спросил он.
— Да. Я… — Готовая разразиться рыданиями, Лесли не могла говорить.
Ее состояние передалось Филипу, и он тоже замолчал — теперь оба пытались совладать с собой.
— Нет, бесполезно сопротивляться! — прошептал он, притягивая ее к себе. — Я больше не в силах бороться с собой!
Лесли ничего не смогла ответить, когда он страстно прижался к ее губам, и, вся дрожа, обвила его шею руками. Сколько раз мечтала она об этом моменте, и сколько раз ей приходилось, окунувшись в мечту, возвращаться в реальность! Но сейчас никакой реальности не было, сейчас была только мечта, и она целиком отдалась ей. Наконец, откинувшись на спинку сиденья, Лесли едва слышно спросила:
— Филип, что это с нами было?
— Разве ты не поняла?
— Но все произошло так неожиданно!
— И так неизбежно. — Он коснулся ее подбородка. — Лесли, милая, а ведь ты не сильно удивлена?
— А разве могло быть иначе? Последнее время ты почти не замечал меня. Я понимаю, ты имел полное право, но только это так странно выглядело после того, что мы сказали тогда друг другу! Я-то не сомневалась, что мы стали друзьями.
— Мы никогда не сможем быть друзьями, — уверенно и властно проговорил он. — Во всяком случае, я точно не смогу. У меня не было возможности остаться с тобой наедине, и я никак не мог сказать тебе, что хотел, когда нас окружали сотни пар глаз. К тому же мой тесть не давал мне проходу. Но неужели ты думаешь, я не хотел быть с тобой? — Он крепко обнял ее. — Лесли, любовь моя, если бы ты знала, как я надеялся, сколько ждал, когда мечты станут явью!
И, не говоря больше ни слова, он прижался к ее губам, и Лесли, тая от щемящего сладкого чувства, ответила на его поцелуй.
Глава 13
Делая обычный обход больничных палат, Лесли чувствовала, что ее любовь к Филипу словно придает какое-то особенное значение каждому ее действию. Все было по-прежнему, изменилось только одно: ее отношение к Деборе. Теперь ей трудно было создавать видимость, будто ничего не произошло, и она до последнего момента откладывала встречу с Деборой. Когда тянуть было уже больше некуда, борясь с внутренним чувством вины, она вошла к ней в палату.