Глава 5
Было еще совсем темно. Свет сочился из-за кухонной занавески, но он проснулся не от света. Сначала, в полусне, его накрыло облако волнующего запаха. Тело отреагировало прежде, чем он открыл глаза и догадался, в чем дело. Что-то давнишнее, живое, волнующее взбудоражило его. Он открыл глаза и увидел женщину. Она стояла совсем рядом, перед раскрытым шкафом, и что-то осторожно искала среди белья. Подол ее ситцевого домашнего платья касался пальцев его откинутой руки. Пошевели он пальцами, пожалуй, мог бы дотянуться до внутренней стороны ее коленки. От этой мысли стало жарко. Доброе не пошевелился, ничем не выдал своей маленькой тайны, продолжал притворяться спящим. Он видел ее руки, несуетливо перекладывающие стопки белья. Задержал взгляд на ближайшей к нему — крепкая, гладкая на вид, женская рука, возле самого локтя две маленькие родинки. Женщина достала из-под белья белый полотняный мешочек, прикрыла осторожно дверцу шкафа и на цыпочках вышла из комнаты, даже не взглянув в сторону Доброва. Его сначала позабавила, а потом озадачила собственная реакция на присутствие этой женщины.
Чужая женщина в домашнем халате постояла рядом, а он теперь должен ждать, когда кровь перестанет стучать внизу живота! Словно ему двадцать лет!
Он повернулся на бок, откинул жаркое одеяло. Взглянул на задернутое шторками окно. Светает. Нужно ехать. А то размяк он тут в тепле.
Доброе твердо решил выехать утром, несмотря на уверения Полины, что садиться за руль ему сейчас нельзя никак. Тимоха вышел почистить снег вокруг машины и обнаружил пропажу: с машины были сняты два передних колеса. Немедленно вызвали отца Полины, стали совет держать.
— Это все потому, что собаки нет, — заявил Тимоха. Никак не мог смириться, что Полкан живет у дедушки. — Была бы собака, не подпустила бы вора. Услышали бы.
— Да это кто-то из своих, — предположил Петр Михайлович. — Другие-то собаки тоже молчали. На чужих бы лай подняли по всей деревне.
— Участкового позвать? — неуверенно предложила Полина.
Мужчины посмотрели на нее с грустью. Никто из них не верил в «находчивость» милиции.
— Я сам подворный обход устрою, — заявил Петр Михайлович и решительно вышел.
Доброе с сомнением посмотрел ему вслед.
— Позвонить бы. — Он достал свой мобильник, но тот стойко показывал отсутствие сети. У Полины же на домашнем почему-то не срабатывала восьмерка.
— Я знаю, где можно сеть поискать. — Тимохе не терпелось принять участие в оказании помощи пострадавшему. Но Полина снова возразила:
— Тим, нельзя Борис Сергеичу по горам лазать. Ему сейчас нужен покой и покой.
— А мы Славного впряжем, на санях прокатимся!
И, не дожидаясь, что ему скажут взрослые, парень подскочил и выбежал во двор.
Полина головой покачала.
— Хороший у вас сын, Полина, — улыбнулся Добров.
— В отца, — согласилась она. — Только вы на его провокации не поддавайтесь. Он вас загоняет. Ему что? Носился бы целыми днями. А вам надо себя выдержать. Покой, диета, свежий воздух.
Полина не поняла, чему он улыбнулся. А он мысленно повторил за ней: «"Покой, диета, свежий воздух..," Да знала бы ты, на какие мысли навела меня сегодня утром… А все — свежий воздух». А ей сказал:
— Ну, свежего воздуха у вас в Завидове, я думаю, предостаточно. Надышусь теперь на всю оставшуюся жизнь. Без колес мне никуда.
— Может, попросить у кого-нибудь? Взаймы? У Никитиных «Жигули» есть.
Борис улыбнулся и склонил голову, чтобы Полина не смогла его улыбку за насмешку принять.
— Боюсь, колеса ваших соседей мне не подойдут.
— Да? — Полина задумалась. Вдруг вскинула на него чистые глаза и сказала: — А знаете, ничего так просто не бывает! Если судьба строит препятствия одно за другим, значит, вам там быть не надо, куда вы спешили!
— Да как же так?! Я на работу спешил. Выходит, на работу не надо?
— Выходит, не надо.
Их спор прервал Тимоха. Вошел — улыбка во все лицо.
— Поехали? Я Славного запряг.
Добров только руками развел. Полина строго взглянула на сына:
— Тим, только шагом, прошу тебя. Только шагом!
— Да ладно, мам, понял я… — пробасил парень.
Конь был совершенно белый. Смотрел на людей добрыми, немного виноватыми глазами, словно говоря: да, вот такой я… Добров где-то читал, что белой масти у лошадей нет. Это седина. Словно подслушав его мысли, Тимоха сказал:
— Славный родился такой — белый. А назвали за характер. Покладистый он у нас.
Конь дал себя потрепать по теплой морде, доверчиво взглянул на Доброва влажными карими глазами. Борис забрался в сани на солому, Тимоха тронул бока Славного вожжами. Конь бежал легко. Морозный воздух колол щеки. Мимо неспешно проплывала деревенская улица. У Доброва не исчезало ощущение, что он попал в другой мир. Словно он только что участвовал в бешеной гонке, вокруг все шумело, визжало, скрежетало — и вдруг его на полной скорости выбросило на обочину. А вся гонка — участники и зрители — пронеслась мимо и исчезла где-то вдали. Зато обочина — тихое место — накрыла Доброва невиданной благодатной тишиной.